Хитрили: вылавливали возвращавшихся после захоронения заплаканных родственников и безразлично напоминали про трафарет... Родственники покорно плелись в трафаретную.
Один из них - Воробей или Мишка - показывал на другого: "Вот, с художником говорите". Художник нехотя - "уж так и быть" - соглашался сделать к завтрему. "Что ж вовремя не заказали, сейчас даже и не знаю, смогу ли: работы много".
Благодарили по-разному: от полтинника до червонца. Однажды золотозубая, в каракуле, ассирийка дала Мишке четвертак: "Выпей, парень... Помяни... Какой айсор был!.." Воробей, восемь лет лопативший могилы, глазам не поверил.
Этой зимой он попытался усовершенствовать систему: вылавливать клиентов у кладбищенских ворот или у церкви до захоронения. Задумать-то задумал, да против кладбищенских правил, что и дало вскорости себя знать. Часовня скопом приперлась в трафаретную выяснять отношения; Выяснили по-хорошему: до захоронения - атас, сначала мы клиентов трясем, потом вы трафареты ловите. И чтоб в последний раз. Ребята обижаются. Ссориться нам, Воробей, с тобой ни к чему. И своему... студенту скажи, чтоб больше не лез...
Воробей окрысился, но больше для вида - бесстрашие заявить. А какое там, к матери, бесстрашие, когда над правым ухом впадина кожная, без кости, в два пальца... И слуха нет. Подойди сзади и пальчиком щелкни... Спереди, правда, не стоит...
... - С ним рассчитывайся, он бригадир. - Воробей показал на Мишку.
Женщина протянула трешку:
- Хватит?
- Вполне, - ответил Мишка и сунул бумажку в карман.
- До свидания, - женщина взяла свежий трафарет и вышла из котельной.
Мишка вышел следом - ловить клиентов.
Никого не было. Сытые голуби у церкви лениво поклевывали пшено и теребили хлебные крошки.
Яковлевна прихорашивала могилу молодого подполковника милиции, улыбавшегося с полированного высокого черного памятника.
- Анна Яковлевна, чего с ним случилось? Молодой...
- Мишка вычел рождение из смерти. - Тридцать восемь, совсем молодой. Ребята говорят: застрелили...
- А то они знают! Выступал на собрании, поговорил, сел и помер. Сердце... Так, сижа и помер.
- А вам сколько лет, Анна Яковлевна?
- Мне, Мишенька, восемьдесят два в июне будет, если доживу. Уж больно на ноги тяжело ходить стала. Пять могил своих даже Розке отдала, на девятнадцатом у забора. Далеко ходить.
- Да хватит вам работать, поотдыхайте...
- Это что ж, на пенсию? Дома сидеть? Да я скорее помру без работы. А здесь благодать, природа...
