Оливия на мгновение задумалась.
— Тот самый?
Стерлинг кивнул.
— Вообще-то это крепость, построенная для защиты от нападения со стороны моря. Однако вскоре она стала тюрьмой. И, думаю, до сих пор является таковой. Хотя неизвестно, действительно ли в ней обитал самый знаменитый ее узник.
Оливия прищурилась.
— Ты, верно, шутишь?
Граф рассмеялся.
— Вовсе нет. Эдмон Дантес на протяжении четырнадцати лет томился в заточении на острове в этой крепости.
— Ах, ну да. — Оливия закатила глаза. Девочкой она очень любила роман «Граф Монте-Кристо», а когда повзрослела, поняла, что история мужчины, заключенного в тюрьму по ошибке и удерживаемого вдали от любимой женщины, больше ее не привлекает. — Поверить не могу, что я об этом забыла. Хотя Эдмон Дантес вымышленный персонаж и никак не мог быть заключенным в этой крепости.
— Да, но мне так говорили. — Стерлинг огляделся по сторонам, а потом с видом заговорщика понизил голос. — Пролом в стене, через который он бежал, все еще виден.
Оливия ошеломленно посмотрела на него, а потом рассмеялась.
— На мой взгляд, это всего лишь приманка для романтичных и очень легковерных путешественников.
— А ведь я, — отвесил церемонный поклон Стерлинг, — могу быть очень романтичным. — Он улыбнулся. — В литературном смысле.
Оливия рассмеялась в ответ.
— Я поднимусь к тебе на палубу через час или около того.
— Буду ждать с нетерпением. — Кивнув, Стерлинг пошел прочь по коридору. Во всем его облике читалась беспечность. Беспечный? Стерлинг?
Да что такое в него вселилось? Оливия открыла дверь и вошла в каюту, не обратив внимания на ее элегантное убранство. За последние несколько дней Стерлинг стал совсем другим человеком. Он действительно наслаждался путешествием. Более того — он даже собирался играть в шарады.
Оливия села на кровать. Это был уже совсем не тот Стерлинг, что утверждал, будто несет теперь за нее ответственность. Что приставил к ней охрану. Что отказывался ехать с ней в Египет. Его больше нельзя было назвать непреклонным и чересчур серьезным. Всего за какое-то мгновение он превратился в совершенного другого человека.
Святые небеса! Нет, он не стал другим. Он был все тем же Стерлингом, в которого она когда-то влюбилась. Которому она отдала свое сердце. Образ которого преследовал ее во сне. И это делало его очень опасным.
Оливии нетрудно было устоять перед рассудительным, благопристойным графом Уайлдвудом, несущим на своих плечах бремя многочисленных обязательств и обязанностей. Но разве возможно сопротивляться собственному влечению к беззаботному Стерлингу Харрингтону, в чьих глазах плескалось веселье, наполняя сердце радостью?
