— Костя, ты что такое говоришь?
Он уткнулся лицом в набитую старым тряпьем жесткую подушку.
— Извини, Маришка. Просто мне жутко… Особенно после сегодняшнего… Если ты пятнадцать-шестьдесят… Как я смогу отдать тебя Аиду? Да я вообще никому не позволю. Наизнанку все и всех выверну. Нет… Не хочу. Думать даже больно об этом.
— Глупенький. — Она провела по его густым темным волосам ладонью. — Ну так и не думай. Зачем? Мы с тобой еще молодые. И рано об этом… Тем более что у меня теперь…
Договорить она не успела. Кто-то бесцеремонно забарабанил в деревянную дверь.
— Кто там? — недовольно бросил Константин.
— Налоговая инспекция! — послышался грубый хриплый бас.
Костя вздохнул, подошел к двери и откинул крючок.
— Заходи, открыто.
В хижину вошел лысый низкорослый старик. В руках он держал большую потрепанную бухгалтерскую книгу, на плече висела корзина, а на другом — двадцатилитровая пластмассовая канистра.
— Константин Ломака и Марина Светлая? — спросил он, глядя в свой журнал.
— Ну чего ты дурака валяешь, Лепрекон? — Усмехнулся Константин, глядя на него сверху вниз. — Будто впервые нас видишь.
— Порядок есть порядок, — проворчал сборщик налогов. — Вы сегодня получили рацион на трое суток. Согласно закону о налогах и сборах, с вас восемнадцать личинок рогачей. Десять взрослых рогачей после брачного периода. Восемнадцать медведок. Четыреста миллилитров питьевой воды. Пять лучин.
— Да, конечно, — закивала Марина и достала из сундука под столом сверток и флягу. — Я уже приготовила.
Лепрекон положил свою ношу на пол. Принял сверток, развернул. Наценив очки с толстыми стеклами, тщательно пересчитал личинок и жуков. Обнюхал их. Отправил в сумку, а оттуда достал мерный стакан. Отлил из фляги нужное количество воды. Посмотрел на тусклый свет. Взболтал, понюхал и слил в канистру. Затем сделал пометку в книге и молча, даже не попрощавшись, ушел.
Костя закрыл дверь, вернулся в постель, нежно взял Марину за плечи и, притянув к себе, проворчал:
— Как же он меня бесит.
— Да ладно тебе. Человек своим делом занят.
— Бесполезное дело. На кой черт выдавать тридцать жуков, если десять потом заберут?
— Ну так это нам на старость.
— Бред. Допустим, лучины могут годами лежать. А жуки, личинки и вода?
— Ну, Костя. — Марина покачала головой. — Это сейчас наша поддержка нынешним старикам. А потом с чьих-то налогов нас вот так кормить будут.
— И много у нас стариков? А у Зинаиды Федоровны какой рацион был, когда она уже не могла работать? Мне иногда думается, что наш староста лишь видимость заботы о стариках создает, чтобы люди не взбунтовались. А на самом деле просто желает от этих стариков избавиться: дождаться, когда помрут, и обменять их Аиду на всякое барахло.
