Саблин протянул ей тот же фотоснимок.
— Узнаете? — спросил он.
— Откуда у вас эта карточка? — нахмурилась Зоя.
— На работе спрашиваю только я. А я на работе, — настойчиво повторил, как и ранее в тренотделении, Саблин.
— А если я не отвечу?
— За отказ дать свидетельские показания я могу вас привлечь к ответственности.
Такой оборот разговора кассиршам понравился. Они даже зааплодировали.
— Не трещите, бабы! — оборвала их Зоя и обернулась к Саблину: — Вы шутите?
— Нет.
— Так что же я должна засвидетельствовать?
— Вот эту личность, — Саблин еще раз предъявил фото.
— Не вам чета. Тридцать лет — и уже доктор наук, Максим Каринцев. Старший научный сотрудник Института новых физических проблем.
— Игрок?
— Я бы не сказала. Играет нечасто и не в каждом заезде. Лошадей знает и редко проигрывает.
«С вашей помощью?» — хотел было спросить Саблин, но не спросил. Зоя сама сказала:
— Я не размечаю его программы. Это делает кто-то другой с ипподрома. Либо конюх, либо наездник.
— У него здесь есть знакомые? — поинтересовался Саблин.
— Многие. Только мне он их не назвал.
— Недавно познакомились?
— Не очень давно. Прошлой осенью в Кисловодске. Я подружилась с его приятельницей. Марина Цветкова, художница из Дома моделей.
Зоя отвечала если не с испугом, то с повышенной осторожностью. Понимала, что заинтересованность инспектора уголовного розыска далеко не случайна. Откуда у него эта карточка? Может быть, нашел ее на трибунах? Но тогда проще было отдать ее ей, а не проявлять излишнее любопытство. Но Саблин продолжал задавать вопросы.
— И вы часто с ними встречаетесь?
— Нечасто, но встречаюсь.
— Большая компания?
— Не очень.
— Ученые?
— Возможно. Но я лично встречаюсь с Максимом обычно в компании с Дином.
— А кто этот Дин?
— Из американского посольства. Что-то там по культурным связям. Но превосходно говорит по-русски. Дин — это имя, а фамилия Хэммет. Вполне порядочный, по-моему, даже просоветски настроен.
— Знаешь, Зойка, — вмешалась одна из кассирш. — На дерби я видела твоего Дина вместе с Колосковым из тренотделения.
— Что ж, и ему, может быть, понадобилось разметить программу, — отрезала Зоя.
Значит, еще не слыхали о гибели Колоскова, подумал Саблин, но информировать их не стал. Ему еще потребовалось зайти в отдел кадров, прояснить прошлое Колоскова. А прошлое это было небезынтересным. В краткой справке, открывавшей досье Колоскова, значилось:
«В 1941 году не эвакуировался из Одессы. Якобы опоздал к отходу парохода, увозившего людей и лошадей с ипподрома. В оккупированной Одессе пошел служить полицаем 28-й одесской оберфельдкомендатуры. С гестапо связан не был. В 1948 году был осужден на десять лет в исправительно-трудовой колонии строгого режима. В 1953 году был освобожден по амнистии. С мая 1954-го — конюх Одесского ипподрома. В 1974 году по ходатайству наездников был приглашен на работу в Москву».
