Как только Анна-Мария увидела эту пару, приближающуюся по улице Монастырской мельницы, она рванулась к кофейнику.
— Правильно, остуди его, — одобрил ее жест Йоргенсен. — Если он будет слишком горячий, наш актер может обжечься и потеряет способность говорить золотым языком.
— Замолчи, ты что, не боишься судьбы?
Ироническая улыбка коснулась уголков красивого рта Йоргенсена. Но жена не успела пресечь его крамолу. На крыльце уже стояла дама Текла рядом с Хансом.
— Заходите и добро пожаловать, — воскликнула Анна-Мария, в то время как бабушка уважительно кивнула. Провидица, несмотря на то что нищета довела ее до богадельни, пользовалась в городке определенным почетом.
— Мама, она сказала, что умеет читать по звездам и они рассказали ей удивительные вещи обо мне! Прошлой ночью, правильно, Текла? Они говорили, когда мерцали.
Дама подняла на Ханса свои почти не видящие глаза.
— Странно, что ты не можешь читать их, ты, кто так много видит Божественного.
Никто не понял ее слов. Возможно, кофейная гуща расскажет что-то более определенное.
— Садитесь сюда, мадам Текла, — предложила Анна-Мария, указывая в сторону стола, вокруг которого она поставила стулья для всех присутствующих. Дымящаяся чашка кофе ожидала Ханса с его стороны рядом с дамой.
— Выпей, сынок, — сказала она, принюхиваясь к запаху кофе. — Выпей его до дна.
Ханс схватил кружку и осушил ее с такой скоростью, что закашлялся, и бабушка была вынуждена хлопать его по спине.
— Теперь читайте, — сказала Анна-Мария, отдавая чашку в трясущиеся руки гадалки.
Долгое время царила тишина, нарушаемая лишь скрежетом шила, которым Йоргенсен проделывал дырки в подошве башмака. Солнечный свет, проникая сквозь окно, образовывал квадрат на полу. Аист на крыше вновь начал клекотать, но теперь вместо слова «Копенгаген» он, казалось, повторял: «Будь портным! Будь портным!» Ханс был готов сойти с ума, прислушиваясь к этим звукам.
Наконец-то старуха оторвала свои глаза от кружки. Даже шило Йоргенсена замерло.
— Однажды, когда мальчик станет мужчиной, он будет очень великим, даже больше, чем он того заслуживает. У него будут крылья, не такие, как у утят, что купаются в пруду, а как у лебедей, летающих под облаками, где ни один человек не может достать их.
Голос оборвался, и Йоргенсен, стыдясь за подслушивание, заметил:
— Ты неправильно читаешь. Он же аист. Посмотри на его ноги!
Никто ему не ответил, так как никто не слушал его. Три пары ушей вслушивались в старческий дребезжащий голос мадам Теклы. А гадалка продолжала:
