Она испуганно отшатнулась от него.
— Мне не следовало этого говорить…
— Но ты так думаешь!
— Нет! — У нее пересохло во рту. — Я была вне себя от злости и потом пожалела об этих сгоряча вырвавшихся словах. Я знаю, что ты не трус!
Ален усмехнулся.
— Каждый иногда может струсить…
Гизела молча ждала объяснения.
— Поверь, у меня есть причины, чтобы медлить с задержанием Мейджера де Котэна.
— Я могла бы доказать его виновность, так как видела их главаря — он участвовал в налете на Брингхерст! Стоило только пойти за ним, и я уверена, что он привел бы нас в Оффен.
— Согласен, но тебе придется в этом деле довериться мне.
Гизела беспомощно пожала плечами.
— Я беспокоюсь об Эдвине, Алгаре и… Сигурде, — прошептала она. — Я боюсь, что ты жестоко с ними обойдешься, но они лишь помогали мне, а виновата во всем я.
— Ты, как я погляжу, продолжаешь считать меня тираном, — холодно заметил Ален.
— Я… ни разу не видела, чтобы ты проявил излишнюю суровость, но все же…
— Ты боишься меня! — Он сделал шаг вперед и взял ее за плечи. — И не вздумай отрицать этого!
Гизела вздрогнула, а он приподнял пальцем ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза.
— Тебя считают строгим господином, — пробормотала она.
— Да, — тихо проговорил он, — и на то есть основания, — и хриплым голосом добавил: — А сейчас я горю желанием заставить жену полюбить меня, хоть это и уронит меня в ее глазах.
Он стоял так близко, что она ощущала запах его чисто вымытого тела. Гизеле стало страшно — ведь она сама дала мужу повод наказать ее. Она не повиновалась ему, обвинила в трусости, что было ужасным оскорблением его мужского достоинства и рыцарской чести, а потом вызвала его гнев, принимая ухаживания де Туреля.
Он поднял ее на руки и прижал к себе. Его требовательный рот так внезапно сомкнулся на ее губах, что она едва не задохнулась.
И Гизела прильнула к Алену. Ей так недоставало его! Она жаждала ощутить на своем напрягшемся от ожидания теле его умелые руки! Она любит его одного и хочет подчиняться только ему. А еще она хочет услышать о том, как он ее любит.
Ален отнес ее в постель, а сам опустился рядом на колени. Их лица были совсем близко.
— Может быть, любимая, я научу тебя любви ко мне. Пресвятая Дева, — голос у него прервался, — я почти потерял тебя тогда в лесу. Этот рыжебородый негодяй готов был надругаться над тобой и убить. Я люблю тебя, Гизела! Разве ты еще этого не поняла? Мне больно видеть, как ты смотришь на другого мужчину или оплакиваешь умершего друга.
