— Я всего в двух словах! — заверил он.
— Говори, — велел я.
— Несмотря на все ваши усилия, — сказал он скороговоркой, — несколько лордов все же намереваются, используя смерть короля-тирана, вернуть себе старые права и привилегии.
— Которые отнял я?
— Нет-нет, что вы, ваша светлость! Которые отнял тот жестокий тиран, справедливо свергнутый вашей светлостью!
— Это хорошо, — сказал я, — что еще те привилегии… Дальше.
— В том числе, — закончил он и поклонился, — хотят вернуть и собственные армии из вассалов.
— А это уже серьезно, — сказал я. — Имена, адреса? Он вытащил из складок необъятного халата небольшой сложенный вчетверо листок.
— Вот здесь, ваша светлость. Простите, что мелки ми буковками… Таился, когда записывал. Рисковал.
В списке двенадцать имен, напротив каждого Бальза проставил еще более мелкими цифирками размер занимаемых земель, сумму годового дохода и количество рыцарей в личной дружине.
Я читал, поглядывая на него поверх списка. Бальза напоминает тех византийских евнухов, которых я, понятно, не видел, но наслышан. Якобы они управляли империей, в то время как императоры там сменялись, убивали, травили и душили друг друга, а спасал страну от гибели какой-нибудь кастрированный в молодости Нарзес.
Правда, Бальза не будет у меня командовать войсками, как делал этот Нарзес, сумевший уничтожить государство остготов, считавшихся до того непобедимыми, но создавать армию, комплектовать, одевать и кормить — да, это сможет, как мне кажется.
Сейчас старается выглядеть услужливым и глуповатым, у таких меньше недоброжелателей, мудрый ход, но правители должны видеть то, что есть на самом деле, а не то, что им показывают.
— Бальза, — сказал я, — ты сделал очень важное дело, раскрыв серьезный государственный заговор. Следи за ними и дальше. Если поболтают и успокоятся, то ничего не предпринимай, у нас свобода слова, совести и конфессий, а если вздумают выступить, сразу дай знать заранее. Если выполнишь, велю добавить к твоему фамильному имени «к», и это останется также и для твоих потомков.
Он икнул от неожиданности, пал на колени и проговорил, запинаясь:
— Ваша светлость!.. Это слишком, слишком много за мои скромные усилия…
— Значит, — сказал я важно, — делай так, чтоб они были не слишком уж скромными! Кроме того, как я уже говорил, я продолжаю политику Гиллеберда.
— Ваша светлость?
— Это значит, — пояснил я, — мне нужна сильная и боеспособная армия, что подчиняется именно центральной власти. Он поклонился.
