Глазение всегда напоминает мне о старых добрых временах, когда кино еще не называлось искусством и в Бруклине показывали «кино-шоу» в виде бесконечного кольца. Тогда никто еще не беспокоился о каких-то там Концах или Началах, ты попросту сидел в кинозале, пока на экране не появится уже знакомый эпизод, а после вставал и уходил.
— Глазение чем-то напоминает супружество, ты не находишь? — шепнул я Кэнди.
— Супружество? — переспросила она с тревогой. — Ты не имеешь права на меня давить!
— Это не предложение, Кэнди, а комментарий.
— Комментировать фильмы разрешается. Комментарий по поводу супружества считается давлением.
— Я комментирую глазение, — сказал я. — Это значит…
— Тссс! — громко шикнули сзади, и я вынужден был понизить голос:
— …что какое-то время ты проводишь с другой половинкой пары, а какое-то без. Что вы приходите вместе и уходите вместе, но каждый из вас волен следовать собственным вкусам. Но ты всегда уверен, что вторая половинка пары сбережет для тебя местечко рядом с собой.
Я был без ума от Кэнди.
— Я от тебя без ума, — шепнул я ей.
— Тсссссс! — зашипела пара у нас за спиной (влюбленные копы-напарники на экране допрашивали хозяйку доходного дома).
— Завтра вечером, — шепотом пообещала Кэнди и нежно взяла меня за руку. — Что это? — внезапно спросила она, разглядывая девятку на моем запястье в свете фар автомобильной погони.
— Ээ… Это? Чтобы всегда помнить, как сильно я тебя люблю, — солгал я, не моргнув глазом, чтобы моя будущая невеста не сочла меня помешанным.
— Почему только шесть?
— Ты смотришь не с той стороны.
— Ах, так. Это уже намного лучше!
— Тсссссссссссс! — раздраженно прошипели позади.
Кэнди высадила меня из машины в полночь, возле мужской туалетной комнаты «Доброй Гавани Хоппи». Шагая домой, то есть в контору Виппера Вилла, по тропке через пустырь, я взглянул на почти полную Луну и тут же вспомнил о моем друге на его суровой гавайской вершине.
На небе виднелось лишь несколько звезд; возможно, что Вселенная действительно сжимается. Конечно, я никогда не мог разобраться в вычислениях Ву, однако они практически всегда оказывались верными. Но даже если так, с чего бы мне беспокоиться? Несколько миллиардов лет — подлинная вечность, пока ты молод, а в сорок один год человек еще не стар. Говорят, второй брак — это вторая юность! Тут я аккуратно переступил через свою старую подружку, которая при лунном свете выглядела неизмеримо лучше, чем всегда. Но разве то же самое нельзя сказать и обо мне?
