— Теперь, — продолжила Леда, — держите кольцо в левой руке, а правую положите на сердце супруга и по счету «три» нажмите.
— Три — магическое число, — вмешалась миссис Симонс. — Четыре тоже, но… — Я успела ее узнать: она была завсегдатаем Иорданской церкви. — Скажем, число моего имени — пять, в нумерологии, понимаете?
— Я недавно слышал один рассказ, он очень подходит к случаю, — неожиданно заговорил мистер Стюарт. — Про двух гусениц, оптимистку и пессимистку, которые ползут по Дороге Жизни…
— Не сейчас, Гарри, — резко оборвала Леда Спротт; церемония начинала выходить из-под контроля. Она велела обменяться кольцами, быстро объявила нас мужем и женой и слезла со скамейки.
— Подарки, подарки! — закричала миссис Симонс и суетливо выбежала из комнаты. Леда протянула нам свидетельство, в котором полагалось расписаться.
— За вами кто-то стоит, — сообщил мистер Стюарт. Его глаза были словно подернуты пленкой; казалось, он разговаривает сам с собой. — Молодая женщина, очень несчастная, в белых перчатках… она протягивает к вам руки…
— Гарри, — сказала Леда, — иди помоги Мюриэль с подарками.
— На подарки мы, в общем-то, не рассчитывали, — пролепетала я. Артур горячо меня поддержал, но Леда Спротт только отмахнулась:
— Что за свадьба без подарков, — а розовая миссис Симонс уже спешила к нам с коробками, завернутыми в белую папиросную бумагу. Мы поблагодарили; было неловко, что эти трогательные и довольно жалкие старики так о нас беспокоятся, когда нам в глубине души все глубоко безразлично. Мистер Стюарт передал нам полароидный снимок: болезненно-сизые лица, буроватый, как засохшая кровь, диван…
— А сейчас я хотела бы переговорить с женихом и невестой… по отдельности, — заявила Леда Спротт.
Я прошла вслед за ней на кухню. Леда притворила дверь, и мы сели за столик, самый обыкновенный, застланный клетчатой клеенкой. Она налила себе из полупустой бутылки, посмотрела на меня, улыбнулась, Один глаз смотрел немного в сторону; вероятно, она начинала слепнуть.
— Ну-с, — заговорила она, — очень рада снова тебя видеть. Ты изменилась, но у меня превосходная память на лица. Как твоя тетя?
— Она умерла, — ответила я, — разве вы не знали?
— Да, да, — Леда нетерпеливо взмахнула рукой, — конечно. Но она по-прежнему должна быть с тобой.
— Нет. По-моему, нет, — сказала я.
Леда явно огорчилась.
— Вижу, ты не захотела последовать моему совету, — произнесла она. — Напрасно. Ты обладаешь огромной силой, я уже говорила об этом, ноты побоялась ее развивать. — Она взяла мою руку и внимательно на нее посмотрела, потом отпустила и продолжила; — Я могла бы наплести много всякой ерунды, и ты, возможно, не отличила бы ее от правды. Но я любила твою тетушку и не стану этого делать. Запомни главное; не ты выбираешь Дар, а он выбирает тебя. И если ты отказываешься от него, он все равно тобой воспользуется, но уже по-своему, и тебе это вряд ли понравится. Я своим Даром пользовалась — пока он у меня был. Можешь считать меня старой дурой, шарлатанкой, мне, поверь, не привыкать. Но иногда я по-прежнему вижу истину; в таких случаях ошибиться невозможно. Когда я не вижу, то говорю то, что от меня хотят услышать. Не следовало бы, конечно… Ты, может, думаешь, что в этом нет никакого вреда, однако все отнюдь не так безобидно.
