— Старший умер, а младший живой…
— Герман, сын Станислава Евгеньевича?
— Да, Герман Терентьев. Он исчез вместе с Елизаветой.
Артем помнил молодого человека с борта «Амфитриты». Тогда ему ничуть не показалось, что Герман Терентьев рад встрече с Лизой. Скорее наоборот.
— Так, интрига закручивается… — озадаченно сказал Артем и завел-таки автомобиль. — Может, он и отравил своего отца?
— Вряд ли. Он очень любил своего отца. Он не мог его отравить. К тому же он мог унаследовать всего лицц четверть его состояния…
— Может, обиделся на отца, сорвался?..
— Может, и обиделся… Господин Крыжов подозревает, что между Германом и Елизаветой существовали тайные интимные отношения.
— Час от часу не легче, — на русском произнес Артем. И спросил на лондонском английском: — Кто такой господин Крыжов?
— Старший помощник капитана на яхте «Амфитрита». Покойный господин Терентьев считался капитаном, а Крыжов — его заместителем.
— Почему существовали? Почему в прошедшем времени?
— Потому что тайное стало явным.
— Ты меня, Рэймонд, извини, но чем больше я гебя слушаю, тем больше путаюсь… Поехали перекусим, а то кишка кишке песни поет, а в извилинах шумы…
— Что в извилинах?
— Кушать, говорю, хочется.
Артем остановил машину возле кафе, но американец даже не шевельнулся, чтобы выйти.
— Может, лучше в «Макдоналдс»? — спросил он.
— Если за твой счет, пожалуйста. А здесь ты мой гость, и здесь я плачу.
Аргумент оказался убедительным, и Рэймонд с легкостью вытолкнул свое тело из салона.
В кафе было прохладно и немноголюдно. Улыбчивая официантка в белоснежном колпаке на манер поварского живенько подала меню. Но Брэнсон на нее даже не взглянул. Его внимание привлекли две длинноволосые симпатичные девушки. Стильные туники, лосины, бижутерия в тон и цвет, балетки, непринужденные манеры.
Одна дива скользнула по Брэнсону скучающе-оценивающим взглядом, но не заинтересовалась им. Не хватило ему внешнего лоска и внутреннего шик-обаяния, чтобы привлечь к себе внимание.
— Что, нравятся? — спросил Артем.
— Э-э… У вас в Москве такие красивые девушки… Н такие гламурные…
— Типичные русские матрешки, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Артем.
— Матрешки?! Да, да, я слышал про матрешек… Но они же деревянные…
Артем жестом попросил тишины, вслушался в разговор девушек:
— Ты представляешь, я ей говорю, ты уже старая, тебе уже сорок, тебе пора уже о пенсии думать, а ты за него держишься. Будь, говорю, гордой, отойди в сторону. Не будь, говорю, тормозом, дай дорогу молодым! А она — да мы уже двадцать лет в браке! Ну а я ей — хорошее слово браком не назовут. Подвинься, говорю, дорогая, Артур меня любит, мы с ним жить будем, потому что так справедливо. А ты, говорю, свое уже получила, тебе пора на свалку истории. А она мне — да как ты можешь, у нас дети. Артур, говорит, старался, деньги зарабатывал, чтобы их обеспечить, в люди вывести. Ну не дура, скажи! Да он, говорю, для меня старался. Меня ждал, бизнес делал, деньги зарабатывал. Вот мы встретились, и теперь он мой. А ты в пролете, милочка… Вообще, что за люди! Как из каменного века! Ну никаких понятий о современной жизни!..
