Рассовываю газеты и брошюры по карманам.
— Будь здоров! — крепко жмет мне руку комиссар. — Иди, отдыхай. Завтра с утра на боевое задание.
Возвращаюсь к себе. Ребята не спят, дожидаются.
— Ну как, с песочком прошлись? — спрашивает Павел Старцев.
— Это уж как водится, — ухмыляется Евгений Мыльников. — На то оно и начальство…
Отвечаю ребятам:
— Братцы, комиссар свежие газеты прислал.
После боя сердце просит…
Обстановка на фронте тревожная и напряженная. Противник продолжает теснить наши войска. У нас много работы. Невзирая на плохую погоду, делаем в день по нескольку вылетов.
Однажды вернулись с боевого задания. Кажется, все в порядке. Ни одной царапины. Погода — сверху смотреть — любо-дорого. Высота и видимость "миллион на миллион". А на посадке… Ох, уж эта проклятая поземка! Нынче разгулялась она на десять метров в высоту. Проваливаешься, как в преисподнюю. Не видно ни зги. Вот и подломал я при посадке хвостовое колесо.
Знаю, не моя вина — погода, все равно неприятно и обидно. Техники и так измотались до предела, по трое суток не спят, налаживая на морозе изношенные моторы, буквально засыпают на ходу. А тут ещё дополнительный ремонт машины в ПАРМе[2]у капитана Галиндзовского…
В невеселом настроении вхожу в землянку. Привезли обед. Есть не хочется. Скорей бы ужин. С фронтовыми ста граммами и аппетит появится и шум в голове после вылета — не помеха…
Ребята пообедали, отдыхают.
— Шестой уж год я царствую спокойно, — размеренно декламирует Тима Гуржий, сидя на нарах. — Но счастья нет в душе моей, — неожиданно бодро заканчивает он и вдруг вопрошает: — А почему? — Тима хитроватым взглядом обводит ребят. — Да потому, что мы с тобой, Саша, партию в шахматы не закончили. Ведь перед вылетом я тебе шах объявил…
Саша Гуржиев нехотя поднимается из дальнего угла доигрывать неоконченную партию.
Женя Мыльников сидит около раскаленной буржуйки, тихо перебирая струны гитары, мурлычет:
Вьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза…
Иван Раубе лирическим тенором подхватывает свою любимую песню.
— Ти-и-и, ти-и-и, — пищит зуммер телефона.
— Слушаю, — говорит дежурный телефонист. А Иван Раубе уже протягивает руку к телефонной трубке.
— Наверное, опять на разведку, — замечает Тима Гуржий, настороженно подняв голову о шахматной доски и забывая сделать очередной ход.
— Проверка связи, — виновато сообщает дежурный связист, понимая, что он вместе со своим телефоном нарушил установившуюся на минуту почти мирную идиллию…
