По дороге к маленькой церкви ее переполняло ощущение того, что она идет по отцовским стопам. Она чувствовала, что ребенком он ходил по этим тропинкам. Был здесь. Бегал, смеялся, играл с друзьями…
И почему отец покинул такое прекрасное место? Но в чем бы ни заключалась правда, она сделала то, о чем он просил. Вернула его прах к подножию древнего тисового дерева.
А теперь она ищет доказательства существования отцовских родственников. Но ни на одном могильном камне нет имени Беллами!
Удрученная неудачей и подавленная прощанием с отцом, Николь испустила вздох.
— Papa! Quelle trahison! — пробормотала она, прислонившись лбом к замшелому камню.
Вдруг она застыла. Что-то заставило ее повернуть голову, хотя она не слышала ни звука. Сквозь пелену слез Николь увидела фигуры высокого темноволосого мужчины и взъерошенного ребенка, встревожено разглядывающих ее.
Понимая, как нелепо она, должно быть, выглядит, Николь покраснела и тут же поднялась на ноги, обхватив руками подвешенную на животе сумку.
Темные блестящие глаза мужчины засветились смехом. Глаза настолько бездонные, что на мгновенье она утратила ощущение реальности, словно соскользнула в черную бездну…
— Ребенок! Джозеф, у леди в рюкзаке ребенок! — прошептал мужчина испуганно таращившему глаза мальчику рядом с ним, и сжатые детские губки разлепились.
— Я думал, это горб. Горб на животе, — объявил он, затем снова сжал губы.
— Comment? [1] — крикнула Николь, не сознавая, что говорит по-французски.
— Une bossue[2], — серьезно пояснил мужчина. — Bonjour, Madame. Je m'appelle Blake[3]…
— Доброе утро, Блейк, — торопливо сказала она, приятно удивленная тем, что незнакомец говорит по-французски. — Я говорю по-английски. Моя мама родом из Лондона, и дома мы говорили в основном по-английски. Я Николь Базо, — представилась она. — А мой горб на животе — это Люк, — весело сообщила она Джозефу, плененная его огромными черными глазами. — Ему семь недель.
— О, бог мой! Вы привезли его сюда, потому что он умер? — горестно воскликнул мальчуган.
— Джозеф!
Сдержав смех, Николь покачала головой, отчего светлые локоны рассыпались по плечам.
— Нет, посмотри. С ним все в порядке. Он просто спит. — Присев на корточки легким, гибким движением, она позволила мальчику убедиться, что ее сын жив.
— Он дышит!
Николь кивнула, зачарованная радостью и облегчением Джозефа. Со светлым, любящим лицом она тоже залюбовалась маленьким комочком плоти и крови, который был ее сыном. Волна любви захлестнула ее, и она мягко поцеловала персиковую щечку Люка.
