— Не слишком, мы оба скорее даже любим штормы.
— Шум ветра над вересковыми пустошами может наводить тоску, — проговорил он тихо.
— Нас это не будет беспокоить.
— Место, конечно, уединенное.
— Писателю пристало жить в одиночестве, а Памела заведет друзей…
Я замолчал. На что намекает старик? Я решил дать ему возможность высказаться до конца и стал ждать. Разрезательным ножом из слоновой кости он постукивал по столу, застеленному бумагой, словно отдавал себе какой-то приказ. Потом резко сказал:
— Долг обязывает меня…
— Да?
— Я говорил вам, что шесть лет тому назад мы на несколько месяцев сдали дом в аренду. Должен поставить вас в известность, что люди, снявшие его, не смогли в нем жить. Они испытывали неудобства. Их что-то беспокоило.
— Беспокоило? — я улыбнулся. Любой другой на его месте сказал бы «они что-то вообразили» или вообще не счел бы необходимым посвящать меня в такие подробности.
— Лишь бы только не крысы, — беззаботно пошутил я.
— Нет, о крысах речи не было.
Я ждал. Скажет ли он что-нибудь еще? По-видимому, нет. Рот у него был плотно сжат; глядя в окно, он рассматривал кошку, взобравшуюся на забор.
— Я чувствовал себя обязанным сказать об этом, — добавил он.
Итак, мне надлежало принять его слова к сведению или оставить их без внимания.
— Такое положение дел только привлечет мою сестру, — заметил я.
— Вот как?
Он повернулся к столу и написал адрес поверенного в Лондоне, занимавшегося всем, что касалось продажи дома. Я видел, что ему не терпится скорее с этим покончить, и еще сильней восхитился его честностью — ведь он вовсе не обязан был предупреждать меня насчет «беспокойств», а какую деликатность он проявил, когда, не желая касаться этой щекотливой темы. При Памеле, решил, чтобы остаться со мной наедине, пригласить нас к завтраку, хотя ему это совсем не улыбалось. Сложный характер — трудный для него самого. «Интересно, — подумал я, — каково с ним внучке?»
Беседовать в таком настроении было затруднительно и, когда Стелла пришла звать нас к столу, я вскочил чересчур поспешно.
Еда была отменная: за цыпленком со спаржей и картофельными крокетами последовали бисквит с еще не остывшим заварным кремом, щедро усыпанный миндальным печеньем. Капитан налил всем превосходный рейнвейн.
За столом он старался быть любезным и развлекал нас рассказами об обычаях и особенностях характера жителей Девоншира. Несмотря на его подтрунивания, иногда даже ядовитый тон, чувствовалось, что он относится к своим землякам с глубокой симпатией. Памела, которая была в прекрасном настроении, расспрашивала его с живым интересом.
