— Бумага та же. И тушь... Чертеж правильный. И все-таки вроде не тот. У меня штрих на буквах всегда чуть потолще, и стрелки я делаю более угловато. — Сокол водила рукой по плану урочища Ста могил. — А тут смотрю, и... такое впечатление, не копия ли?
— Чертеж был готов к отъезду Лаврентьева. Вы ему в руки отдали?
— Нет, материалы для конгресса паковал Шелех, хранитель заповедника.
— Вас волнует только подлинность чертежа?
— Не только. На фотокопии, которую вы мне показывали, помечен склеп, где произошел обвал... Я вспомнила одну деталь. Когда мы откапывали труп, в склепе среди глины оказался кусок палки.
— Что же из этого следует? — удивился Анохин. — Может быть, то палка погибшего.
— Видите ли, она была не на уровне пола около трупа, а в верхнем стерильном слое обвалившейся глины.
— Как же она там оказалась?
— Вот это меня и смущает. Естественным путем она туда никак не могла попасть.
— Значит, в склепе мог быть еще один человек, с палкой?
— Мог.
— Но в акте ничего не сказано о палке.
— Тогда этому куску палки не придали значения. Просто выбросили.
— Вы выбросили?
— Нет, Шелех.
Анохину принесли фотокопию плана урочища, которую он затребовал, начав беседу с Сокол. Положив спинок на разостланный ватман, майор попросил Оксану сделать сверку.
Прошло минут десять. Наконец Оксана подняла голову и, посмотрев Анохину прямо в глаза, сказала:
— Теперь я уверена. Разница едва уловима. Но это не мой чертеж.
В экспедиции Остапа Петровича недолюбливали, но уважали, зная о его мужественном поведении во время оккупации.
...Голова Шелеха была тогда оценена в пять тысяч марок. По городу, в заповеднике, в Терновке и других окрестных селах висели напечатанные на желтой афишной бумаге объявления коменданта Южноморска Курта фон Регля о сбежавшем из-под ареста хранителе эосского заповедника Остапе Шелехе...
Однако расскажем все по порядку.
Дней за десять до оккупации Южноморска с Остапом Петровичем приключилась беда. Он сломал ногу. Если бы не этот несчастный случай, — вероятно, самое ценное из богатств эосского заповедника было бы вывезено или, во всяком случае, вовремя надежно упрятано.
Узнав, что немецкие танки уже в Южноморске. Шелех ночью выбрался из своей комнаты и доковылял на костылях до музея. Обливаясь потом и скрежеща зубами от боли, он закопал на усадьбе три ящика древностей, составлявших гордость эосской коллекции. В ту же ночь залам музея был придан такой вид, будто ничья рука не коснулась экспозиций. Из кладовой были вытащены многие второстепенные вещи и водворены на место упрятанных.
