В шуме и криках у себя за спиной он сперва различал тяжелый топот сапог, но вскоре сапоги отстали.
— Беги, беги! — кричала Хелен. — Мы все здесь, и Сокровища с нами!
Добежав до первой улицы, дети остановились. Трое рабочих, кинувшихся было за ними, вскоре отказались от погони и теперь возвращались к высокому, который что-то доказывал ирландцу и Джеку.
— Надеюсь, я им не очень повредил, — сказал Роланд. — Но что мне еще было делать? Не говорить же им, в чем дело, правда?
— Если ты не вовсе рехнулся, — проговорил Николас, — ты никогда — никому — ничего не скажешь. Если не хочешь попасть в психушку...
— Ты думаешь, они правда вызовут полицию? — спросила Хелен.
— Сомневаюсь, — сказал Николас — Особенно сейчас, когда мы от них убежали. Но все-таки пошли отсюда.
Стемнело, когда дети вышли на Олдхэм. По тротуарам спешили толпы народа.
— Хорошо, что и нам в ту же сторону! — крикнула Хелен и пропала в потоке мужчин в котелках. Она мелькала среди толпы, держа чашку у подбородка, чтобы не раздавили.
Дэвиду и Роланду легче было уберечь свои Сокровища, хотя в давке кое-кто и прикрикнул на них в сердцах. Но Николасу с его камнем пришлось туго: ему все время приходилось перекладывать камень с одного бока на другой, и губы у него посерели.
Толпа поредела, когда они вышли к станции.
— Через десять минут есть поезд, — сказала Хелен.
У контроля поток разделился. Николас запрыгал на одной ноге, держа камень на колене, пока искал в кармане билеты.
— На, Дэвид, — сказал он. — Возьми.
Дэвид подал билеты контролеру, который так усердно щелкал щипцами, что не обратил на ребят никакого внимания — пока не заметил Дэвида.
— Что это такое? — спросил он.
— Это наши билеты, — сказал Дэвид.
— Билеты-то билеты. Да разве вас можно в поезд пустить в таком виде?
Дети взглянули друг на друга.
С ног до головы их покрывала грязь Мондрумского леса, а сверху на грязь легли сажа, штукатурка и кирпичная пыль.
— Мы садиться не будем, — сказал Дэвид.
— Стоять я вам тоже не разрешу, — отвечал контролер.
— Но мы заплатили за билеты!
За спиной у них выстроилась нетерпеливая очередь; люди что-то бормотали, топали ногами, поглядывали на ручные часы.
— Освободите проход, — сказал кондуктор. — И заберите свое барахло. Не знаю, как у вас только наглости хватает. Что мне, полицейского звать? Вон там у книжного киоска стоит один. А? Может, лучше не стоит? Убирайтесь! Идите себе подобру-поздорову!
Дети выскользнули из толпы и отошли за угол подальше от полицейского.
