— Ты тоже хороший, Уильям, и не заслуживаешь такого обращения. Хорошо было бы, если бы ты не всегда беспрекословно выполнял то, что прикажут тебе другие. Тебе это только пойдет на пользу.
Глория вздохнула, зная, что напрасно говорит все это. По виду Уильям был старше мальчишек, издевавшихся над ним, а вот по уму явно не дотягивал. Он все сделает, что они скажут, чем бы это ни грозило ему самому. Значит, на следующей неделе быть ему опять в колодках или с исполосованной спиной.
Поднявшись с колен, Глория отряхнула пыль с платья. Уильяму было очень плохо. Как же так случилось, что собрание, выносящее приговор, пошло за кучкой негодяев и назвало это безобразие справедливостью? Взволнованная увиденным, она припомнила одного подлеца, которому неплохо было бы побыть на месте Уильяма.
Преподобный Джосия Беллингем стоял неподалеку и одобрительно разглядывал Глорию Уоррен. Девушка необыкновенно красива и, что еще удивительнее, у нее доброе сердце. Он, правда, не сомневался, что Уильям Кук заслужил свое наказание, но его тронуло милосердие Глории Уоррен. Она была словно великолепно ограненный бриллиант между скромными жемчужинами.
Вечно озабоченный тем, как он выглядит со стороны, Беллингем осмотрелся. Никто не обращал на него внимания, и он вновь перевел голодный взгляд на очаровательную девушку, позволяя себе то, на что никогда не решился бы в присутствии паствы.
Глядя на это прекрасное творение природы, Беллингем ничего не упустил из виду. Ни черных, как вороново крыло, волос, блестевших на солнце, ни нежной оливковой кожи, ни румяных щек, говоривших о завидном здоровье Глории. Во время службы он часто замечал, что брови и длинные ресницы у нее такие же черные, как волосы, и такие же густые. Особенно завораживали священника губы Глории, напоминавшие спелые вишни. И он отлично помнил сверкающие голубые глаза, которые не раз уводили его мысли далеко от молитвы к Богу.
При взгляде на ее тонкую талию, пышную грудь под повязанным крест-накрест платком и округлые бедра у священника забурлила в жилах кровь и ему пришлось побороться с самим собой, чтобы никто ничего не заметил. Несомненно, он видел перед собой самую красивую девушку в здешних местах и даже, возможно, в целой колонии.
Беллингем вспомнил, что уже прошел почти год после того, как его жена умерла в родах. Этот год был для него тяжелым. Он не привык жить без женской заботы и тем более без женщины в постели. Если бы не кумушки, ухаживавшие за Эстер и пустившие слух, будто все могло быть в порядке, если бы он не спал с ней чуть ли не до самых родов, он бы уже подыскал себе невесту.
