Теперь она стоит перед Брюсом, хочет его и душой, и телом, но отлично знает, что ничего не будет, не может быть, не должно быть. Никогда!
Она прошла в прихожую, зачем-то поправила волосы перед зеркалом и начала нервно общипывать увядшие листья с филодендрона, стоявшего в углу. В этот момент из открытого окна донеслись звуки музыки. Танита Тикарам пела своим низким, возбуждающе-хриплым голосом о том, что не стоит прятать чувства, если они сулят столько счастья. Кейт нервно сглотнула. Не лучший момент для таких песен.
Сексуальная роковая женщина на ее месте подошла бы к Брюсу. Остановилась бы в полуметре от него. Посмотрела бы ему в глаза, слегка покачивая бедрами в такт музыке, и облизнула бы губы кончиком языка…
— Насчет лимузина я теперь знаю. А что насчет… других твоих фантазий, Кейт?
Она вскинула глаза на зеркало и обнаружила, что Брюс стоит у нее за спиной. Глаза его горели огнем, который нельзя было спутать ни с чем. Огонь желания. Страсть.
Она могла бы сказать ему. Потому что он целовал ее, ласкал ее тело, обладал ею, более того — он подарил ей блаженство, сделав это сознательно и умело. Да, ему можно было бы все рассказать.
И нарушить тем самым правила игры, на которых он сам и настаивал. Переступить невидимую черту, отделяющую мир реальности от мира грез.
Кейт медленно повернулась к Брюсу. Голос ее звучал тихо и монотонно.
— Посмотри на меня хорошенько, Брюс. Я обычная девчонка, из тех, кто «живет по соседству». Я — Ангелочек, Училкина Радость и Первая Отличница. Во мне нет ничего дикого и безудержного. Ничегошеньки!
Брюс двигался медленно, словно во сне. Его рука бережно отвела золотистый локон, упавший на бровь. Потом он положил обе руки ей на плечи. Начал медленно расстегивать пуговицы на блузке. Кейт оцепенела. Надо было отшатнуться, скинуть его руки, выгнать его…
Тело отмахнулось от разума, как от назойливой мухи. Телу было хорошо.
— Кейт… Возможно, ты и не такая внешне, но внутри…
Легкий шелк соскользнул с точеных плеч. Высокая, упругая грудь Кейт неровно вздымалась. Голубой шелк изящного бюстгальтера едва сдерживал рвущуюся на свободу плоть. Брюс вспомнил ту ночь, то черное, невыносимо сексуальное белье… Он был прав насчет нее, прав с самого начала. Просто Кейт-Пирожок ничего не знала про себя, лишь смутно догадываясь о той свободной и дикой красавице, которая дремлет внутри нее.
Его палец описал круг по ее груди, остановившись на соске.
— Ты — слишком Плохая Девочка для Хорошего Мальчика.
