Такие тела я видел у кузнецов и у тех, кто рубит лес. Тела с валиками жирка на талии и слишком тонкими ногами. У дяди Георгия было тело для работы. Наверное, такое было у Гефеста. Оно не радовалось. Оно работало.
Странно, я не мог на них смотреть, отделив одного от другого.
Они стали для меня парой. Они были Жрец и Жертва.
- - - Ты что, язык проглотил? - - - услышал я Игоря. - - - Ты кто? - - - Пошел в жопу отсюда! - - -
- - - Не трогай его, - - - сказал сверху дядя Георгий.
Я, вытаращив глаза, смотрел на Игоря. Он стоял передо мною. Белозубый. С мокрыми короткими волосами. Он смотрел на меня. Я опустил глаза. Игорь хмыкнул и сплюнул. Его плевок ударился в пол и растекался.
- - - А ну не плевать!!!! - - - грозно сказал дядя Георгий.
- - - Ладно - - - ладно, - - - засмеялся Игорь. - - - Святое место - - -
Уходя, я вдруг снова увидел этот плевок Игоря. Он растекался, пока не смешался с розовой кровавой водой и не исчез. А Игорь, уже зацепив крюками тушу, командовал: "Вверх... Тихо... Тихо! Бля!"
- - - Держи, - - - засунул мне в руки сверток дядя Георгий. - - - Передай отцу, что завтра не приду - - - Дела - - -
И он вдруг дотронулся до моего плеча. Помню, я вздрогнул, как от тока. Будто он нажал кнопку во мне. Он включил меня...
И подтолкнул к двери.
Прижимая к груди теплый сверток, я вышел наружу. Как сомнамбула, я шагал через рельсы, через лес, по пустырям обратно.
А около дома старухи ахнули. Вся моя рубашка была в крови.
Все руки, и даже на колени капала из свертка теплая коровья кровь.
Я вошел в квартиру и замер на пороге, прижимая, как что-то очень дорогое, кровоточащую ношу к груди.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Зимние ранние утра. Темнота и фонари и скрип снега под окнами.
Я никак не мог проснуться. Мать ругалась. Ей нужно было бежать на работу, в больницу.
Я должен был взрослеть каждое утро.
В детском саду она оставляла меня на ночь. А в школе это было невозможно.
Там, в детсаду, в комнате, залитой лунным светом, мы спали на раскладушках.
Несколько детей, которых оставляли на ночь.
Истории, которые мы рассказывали, "чтобы бояться".
Страшные истории о черных руках, о летающем гробе, о старухе, которая посреди монотонного рассказа вдруг кричала: "Отдай мое сердце"...
Мы лежали с распахнутыми настежь глазами.
Кажется, нас было пятеро или шестеро детей. Бывало так, что мы начинали бояться по-настоящему. Помню, одна девчонка плакала. Она не могла уснуть.
