А я гордо и зло положил перед охуевшим врачом-бухгалтером голого второго парня. Врач моргал и пялился то на младенца голого, в платочке, то на меня.
- - - Ты кого принес????!!!! - - - завопил он. - - - Посмотри!!!! Это живой!!!! - - -
Я посмотрел. Слава богу, на сей раз прав оказался я. Младенец был неподвижен. Неподвижнее куклы.
Врач, забеспокоившись, приговаривал: - - - Но ведь он только что дернул ножкой... Да, я видел - - - Вот сейчас - - - Вот только что - - -
Он, приговаривая, ходил кругами.
- - - Я уверен! Уверен! Он живой! Кого ты притащил?! Его нужно оживлять! Что у меня есть?! - - -
Он схватил ребенка и, прижав к себе, начал ходить кругами. Он нянчил. Он чуть не пел колыбельную.
- - - Черт! Нужно кислород! В барокамеру! - - -
Потом он остановился и оглядел свою комнату. Свой стол с остатками колбасы. С тетрадкой старой в линейку, где он отмечал мертвецов. Холодильник, где они лежали с приколотым к пятке куском клеенки. Там дата и результат вскрытия.
Он обводил все это глазами. И не переставал качать ребенка.
Наконец, он увидел меня.
С ребенком в руках, толстенький и приличный, как бухгалтер он выглядел потрясающе.
Я прыснул со смеху и смылся.
Потом я рассказал санитаркам, они смеялись, а самая старая сказала, что это бывает.
"Когда долго ешь-спишь среди мертвых, начинаешь путать... Бывает... Надо немного среди живых побыть... Ну...Там ухо- горло-нос полечить... По себе знаю. Еще с фронта..."
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Я танцевал для больных. В меня вселялся Шут.
Во мне было слишком много радости.
Удивляюсь, что тогда меня ни разу не отлупили. Такой я вносил беспорядок и шум.
Жизнь для этих людей в палате была серьезной штукой. Я удивляюсь их терпению.
Я смеялся не над людьми. Не над жизнью. Ничего я тогда не понимал.
Я смеялся над правилами игры. Над каким-то законом, который позволял людям быть не собой.
Почему здоровые люди мучили себя и других... Я хотел им показать эти раны, этих людей забинтованных... Их настоящее страдание...
Я плясал, чтобы вызвать улыбку этих людей в палате. Просто улыбку.
Я врывался в палату, и это начиналось.
Я выдергивал из-под чьей-то грустной головы подушку и, засунув ее под майку, метался по палате. И так толстый, я становился ненормально круглый.
Мужик, которого укусила свинья, хохотал, приподнявшись на локте.
- - - Давай, толстый - - - давай, бешеный колобок! - - - хохотали другие, побросав домино.
