Вера открыла глаза в темной комнате и поняла, что не знает, где она находится. Бледно-серый квадрат окна – не на привычном месте, и не светит с прикроватной тумбочки крошечный ночничок в виде пингвина, и не слышно знакомого перестука колес – старый дом стоял недалеко от железной дороги, по которой ночи напролет шли грузовые поезда. Зато слышится не то рычание негромкое, не то хрип. Звуки, запахи – все незнакомо...
Минуточку, минуточку! Вчера вечером она встретилась с Алексеем. Они сидели в ресторане, ужинали, разговаривали... Потом поднялись к нему. Вероника выпила бокал красного вина, уютно свернулась в кресле и... Неужели заснула? Вот это свидание, вот это романтика!
Так, лежит она не скрючившись в кресле, а совсем наоборот, раскинувшись на широкой кровати. Ее накрывает теплое и легкое одеяло, топик все еще на ней, а вот джинсы куда-то испарились. Колготки остались. Значит, она так намерзлась, устала и переволновалась за прошлый день, так расслабляюще подействовал на нее вкусный ужин и бокал вина, что уснула в самый неподходящий момент. Алексей, вместо того чтобы разбудить ее, уложил в постель, накрыл одеялом и, позвольте, снял с нее джинсы.
Вероника тихонько захихикала. Глаза привыкли к темноте, стали выплывать очертания предметов. Она лежит в спальне, одна на огромной кровати, а из-за неплотно прикрытой двери несется деликатное похрапывание. Судя по всему, радушный хозяин лег спать на диванчике, уступив свою кровать гостье! Судя по свету за окном, еще очень рано, и ей никуда не надо идти, у нее выходной! Пожалуй, это и есть самое настоящее счастье. И не надо о нем говорить, не надо задавать ни себе, никому никаких каверзных вопросов, надо радоваться тому, что есть именно сейчас!
И Вероника принялась радоваться. Самым легким способом – она уснула. А проснулась, когда спальню заливало яркое зимнее солнце, ноздри щекотал приятнейший запах свежесваренного кофе, а рядом стоял Алексей и тянул ее за ногу.
– Вот это засоня! Ну же, вставай, кофе остынет!
– Вставать пора, вставать пора, семь утра, вставать пора, – пробормотала Вероника, дергая плененной конечностью.
– Какие семь утра? Уже половина двенадцатого! Завтрак подан, мадемуазель!
Он с трудом дождался половины двенадцатого – сам поставил себе этот дурацкий срок, и держался за него, и придумывал новые и новые дела. Проснулся в восемь, успел принять душ, побриться, поработать, заказать завтрак в номер и изнемочь окончательно. Будить ее было ужасно трудно, такую сонную, такую мягкую, с детским обиженным лицом! Но и просто видеть, как она лежит совсем рядом, сил не было!
