Разрушенный мир
Есть мир громадный — вся земля.
И есть крохотный, под ногами.
Под ногами своя жизнь. Кто-то что-то строит, кто-то с кем-то борется, кто-то кого-то одолевает, а кто-то покоряется своей судьбе. Старшие пестуют малышей, соседи соседствуют с соседями, трудолюбивые трудятся, беззаботные ни о чем не заботятся…
Леша, Валька, Пятитонка, уткнув подбородки в землю, лежали на полянке и всматривались в жизнь среди травы: деловито снует муравей, задумчиво перебирает лапками божья коровка, ползет вверх по былинке мохнатая гусеница… Взбиралась-взбиралась и вдруг передумала, отправилась вниз. Шмель сердито прогудел над нею, наверно, отругал за бестолковость.
Очень жалко было нарушить жизнь милого мирка, наступить на него ногами, замахнуться острыми лопатами, все разрушить, все перевернуть, ничего не оставить на месте.
Но что поделаешь, иначе невозможно. Человек на то и человек, чтобы переделывать природу. Она от этого становится не хуже, а лучше.
Участок, отмеренный колышками, был невелик, но потрудиться пришлось немало. Целина. Самая настоящая. А техники никакой, одни лопаты.
Работали до вечера и до волдырей на ладонях. Зато, когда уходили, квадрат выглядел черным бархатом среди зеленой травы.
Разговор в саду
Белесый туман стелется по станице. Еще совсем рано. По улице шагают трое с удочками. Улица выводит прямо к реке.
На пути — садик с чахлыми деревьями. Их только недавно посадили. На этом месте была разрушенная церковь. В нее во время войны попала бомба. Высокие, метровой толщины стены стояли до последнего времени, но недавно был устроен воскресник, и общими силами их разобрали.
И вот — садик.
Леша предложил посидеть. Есть разговор.
Сели. Удочки прислонили к молоденькой акации.
— Ребята, — начал Леша, — вы думаете, мы просто так на рыбалку идем?
— Зачем так, — сказал Пятитонка. — Сейчас лещ клюет. Самая вкусная рыба.
— Нам лещ ни к чему, плотичка нужна.
— Плотичка!.. Какой же толк от плотвы? Разве если для ухи…
— Не для ухи, а для кукурузы, — поправил Вальку Леша.
Валька спросил, не бредит ли он.
Леша не очень находчиво ответил, что Валька сам, наверно, бредит, затем разъяснил свою мысль о рыбе. Прозвучало загадочно и неясно.
— Раз кукуруза у нас древняя, — сказал он, — значит, и сеять ее нужно по-древнему.
Пятитонка посмотрел на приятеля добрыми непонимающими глазами.
