Кэт вернулась с обеспокоенным лицом и объявила:
— Герцог Нортумберленд просит вас немедленно явиться в Лондон. Король умирает и хочет с вами попрощаться.
Я подумала, что Эдуард, должно быть, уже умер. Уильям Сесил оказал мне неоценимую услугу.
Вернувшись к посланцу, Кэт сказала, что принцесса слишком больна и подняться с постели не может, но немедленно отправится в Лондон, как только ей станет немного лучше.
Такой ответ должен был умерить пыл Нортумберленда.
Когда гонец удалился, Кэт сказала мне с упреком:
— Король был вам хорошим братом, миледи.
— Это правда.
— Почему же вы вдруг так внезапно заболели?
— У меня приступ мудрости, Кэт. Дело в том, что Нортумберленд хочет засадить меня в Тауэр. Он знает, что народу воцарение Джейн Грей не понравится.
Кэт недоуменно хлопала глазами, и тогда я сообщила ей, в чем дело.
События развивались быстро.
Было объявлено, что король умер, но перед самой смертью наследницей объявил леди Джейн Грей, ибо остальные его сестры рождены в незаконных браках. В соответствии с последней волей Эдуарда герцог Нортумберленд провозгласил королевой Англии леди Джейн.
Я готовилась к этому, и все же поверить в случившееся было трудно. Сэр Джон Дадли честолюбив и решителен, но его авантюра граничила с полным безумием, Англия никогда не согласится со столь вопиющим нарушением естественного порядка наследования. Я не сомневалась, что Мэри уже собирает войска, чтобы идти на Лондон. Но как знать, чем закончится война? Здесь все зависело от поведения простонародья. Конечно, Мэри — законная наследница, но все знали, что она фанатичная католичка. На ее стороне право, но Нортумберленд — человек могущественный.
Страна была потрясена. Многие говорили, что буря, разразившаяся в день смерти короля, — верный признак Божьего гнева. Всевышний недоволен тем, что воля Генриха VIII нарушена, его дочери объявлены бастардами, а на престол возведена дальняя родственница, внучка его сестры.
Неужто англичане смирятся с подобным беззаконием?
Однако, к моему величайшему негодованию, леди Джейн была объявлена королевой.
* * *
И все же я не обманулась: в стране действительно началась смута. Люди стекались под знамена Мэри, войско Нортумберленда с каждым днем таяло. Прошла неделя, и весь клан лорда-протектора — он сам, его сыновья, Джейн Грей — оказались в Тауэре, а на престол взошла моя сестра Мэри. Бедняжка Джейн — она никогда не хотела быть королевой. Я слышала, что Джон Дадли избил ее, дабы заставить выйти замуж за Гилфорда, а в день, когда Джейн провозгласили королевой, она упала в обморок. Честолюбие никогда не было ей свойственно. Бедная девочка, которой еще не исполнилось и семнадцати, оказалась пешкой в руках честолюбца, мне было искренне ее жаль. Джейн попала в темницу прямо из парадных покоев, где ожидала коронации, и теперь ее домом стал Тауэр, а впереди маячил эшафот. Гилфорда и прочих сыновей лорда-протектора заточили в башне Бошан. Я вспомнила о Роберте с сожалением — неужели и его дни сочтены. Он наверняка сражался рядом с отцом — у него просто не было выбора. Жаль, в детстве мальчик был весьма хорош, из него наверняка получился интересный мужчина. Я вспомнила наш давний разговор. Я сказала Роберту, что никогда не выйду замуж, а он засмеялся и ответил, что все девочки так говорят. Странно, что мне вспомнились эти слова именно теперь, когда Роберт сидел в тюрьме, ожидая казни. Его заперли в тот самый Тауэр, где окончила свои дни моя дорогая мать! Мне стало так же грустно, как в дни перед гибелью несчастной Катарины Ховард. Что поделаешь, тень топора витала над каждым из нас, и я была ближе к эшафоту, чем многие.
