— Почему таким беднягам не разъясняют истинное положение вещей? — спросила она. — Почему среди тех, кто формирует общественное мнение, нет людей, способных раскрыть всю степень лживости и глупости этой истории? «Национальное движение защиты волос». Еще что?
Это и я заметил. Пока в «Утреннем вестнике» под шум труб и барабанов публиковались бесконечные статьи Пепи, другие газеты словно воды в рот набрали или же удовлетворялись слабыми протестами и вялым осуждением вспышек экстремизма вокруг вопроса лысины. Лишь в журнале «Колесо» недавно появилась новая жесткая статья с изложением мнения профессора Сила, где он называл проблему волосатых и энергичные попытки ее решения «действиями, направленными на раскол народа». Однако этот номер журнала был арестован, поскольку там была опубликована статья о судьбе домработницы, привезенной к нам в страну из какого-то отсталого уголка. Полиция постановила, что эта статья содержит подстрекательство к бунту, чему не должно быть места в просвещенном обществе.
Я лично с самого начала предпочел не дискутировать с Мици на скользкую тему лысых и волосатых. Я заметил, что девушка категорически сопротивляется всяким попыткам изменить или развить ее идейную позицию. В конце концов, решил я, она отрицает любую дискуссию по этому вопросу из-за того, что сексуально озабоченный Пепи — великий лидер Движения.
Симпатичный ресторанчик, куда мы пришли, был распланирован в виде отдельных кабинетов, разделенных живой изгородью, так что посетители не могли видеть соседних столиков.
Под действием выпитого пива симпатичный ротик Мици открылся, и она рассказала обо всем, что могло бы, по ее мнению, меня заинтересовать. Например, по ее словам, Пулицер догадался, что между мной и Мици есть какая-то связь, поэтому он сейчас с ней почти не разговаривает. Я приободрил Мици, заявив, что в скором времени мне нужна будет расторопная секретарша и я буду иметь ее в виду. Если она согласится, то с моей стороны возражений, конечно, не последует.
Мы были погружены в нашу интимную беседу, и я даже не обратил внимания на то, что мои руки обнимают ее и мои губы прижаты к мочке ее розовенького ушка. Поскольку Мици не выразила негодования в связи с этим, то формальным образом нам до сего дня ничего не известно о разгулявшихся инстинктах.
— Я не знаю, что в тебе меня так притягивает, — сказал я, держа ее нежное личико меж своих ладоней, — голубка ты моя.
В порядке материального воплощения комплимента я еще крепче обнял ее и нагнулся к ее устам. Но в эту минуту в центре зала раздалось хриплое рычание, и в освещенном круге под люстрой мы увидели силуэты двух людей, схватившихся на полу танцплощадки. Одним из них был наш механик в комбинезоне — он был немного выпивши, — другой — довольно пожилой человек с хитрым выражением лица. Он был совершенно лыс. Пожилой выглядел более интеллектуально, однако овладевшая им паника совершенно исказила его лицо, и он казался растерянным.
