Несостоявшаяся революция | страница 8
Тем не менее из признания этнических корней и этнических ядер современных наций логически вытекает признание националистических чувств в досовременную эпоху. Хотя эти чувства известны нам под другими именами: культурная и религиозная исключительность, династическая лояльность, государственный патриотизм и т.д., их природа очевидно родственна модерн-национализму. Например, презрение древних евреев к гоям, шовинизм античных греков, считавших всех негреков расово неполноценными и достойными лишь рабской участи, конфессиональная исключительность русских после падения Византии. И этот ряд можно продолжать до бесконечности.
Для объяснения, если так можно сказать, донационалистического национализма весьма плодотворным будет синтез концепции Бенедикта Андерсона о национализме как культурной системе (специфическом способе видения и понимания мира)9 с перенниалистским тезисом о вечности этнических чувств. В результате мы получим следующий теоретический гибрид: этничность — неуничтожима, но в разные исторические эпохи она проявляется и говорит на разных культурных языках. Психоаналитическим языком это можно назвать трансфером (переносом) биологически детерминированного этнического чувства на другие понятия и ситуации. Для европейского и русского Средневековья господствующей культурной системой была религия, соответственно этничность проявлялась в форме религиозной и династической лояльности.
Отождествлению нации и религии способствовали два обстоятельства. Во-первых, близость этнических и религиозных чувств, структурное сходство националистического и теологического дискурсов10. Во-вторых, конкретно-исторический контекст мог привести (или не привести) к отождествлению партикуляристской общности этнической группы с универсальной общностью религии. Вот как это происходило в русской истории.
9 См.: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.
10 См. об этом: Малахов В. С. Указ. соч. С. 113-114.
Мощный стимул трансферу этничности на православие дала длительная монгольская оккупация Руси, а также давление со стороны католического Запада и языческой Литвы. Оказавшись в кольце иноверцев, русские неизбежно осмысливали ситуацию этнического противостояния в религиозных категориях. Не случайно призыв постоять
«за Землю Русскую» возродился во второй половине XIV в. именно в паре с призывом постоять за «веру православную»11. А в первой половине XV в., после Флорентийской унии и падения Византии, русское государство вообще оказалось единственной в тогдашнем мире независимой православной державой. Православие стало для русских такой же этнической религией, как католицизм для французов и испанцев, а протестантизм — для англичан. Номинально вселенские религии испытали острую национализацию.