Она попробовала платить за себя сама, но Эрскин возмутился, и Камилла в конце концов уступила.
На день рождения Эрскин сделал Камилле просто королевский подарок — ложа в опере, а до спектакля они целый день неспешно гуляли по Лондону. Они остановились в отеле, где Эрскин как истинный джентльмен заказал им два отдельных номера. Камилла слегка удивилась, но оценила деликатность Эрскина по достоинству.
Через три месяца со дня знакомства Камилла почувствовала, что с нетерпением ждет прихода Эрскина. Она всерьез задумывалась, не влюбилась ли в Эрскина, но тут же без всяких колебаний отвечала: «нет». Ей было просто хорошо и спокойно рядом с ним. Так, как должно быть при встрече хороших друзей.
Джим теперь реже являлся ей во сне, но каждый раз при мысли о нем сердце Камиллы замирало и лишь через несколько томительных секунд начинало биться вновь.
Нет, она не любила Эрскина, она до сих пор любила Джима. Несмотря ни на что.
Однажды вечером Эрскин предложил Камилле сбежать с удивительно скучного приема. Уже была осень, и Камилла продрогла в легком платье, не спасал даже пиджак, который Эрскин заботливо накинул ей на плечи. Они довольно долго ждали такси, и Камилла уже начала сожалеть о том, что не захотела терпеть скуку приема. Кажется, ее ждет тяжелая простуда со всеми прелестями вроде насморка и кашля.
Эрскин привез Камиллу домой и, заметив, что знобит, велел Барбаре растопить камин. Они сидели в креслах и смотрели на пламя. Камилла почувствовала, что ее клонит в сон. Но она не могла прогнать Эрскина сейчас. Чтобы не уснуть, Камилла завела светский разговор из тех, о котором забываешь сразу же по его окончании. Эрскин отвечал ей, но как-то невпопад. В конце концов, Камилла не выдержала:
— Эрскин, да что с тобой сегодня?!
— А? Что? Прости, я задумался…
— И о чем же? — заинтересовалась Камилла.
— Ты бы вышла за меня замуж?
От неожиданности она не смогла ничего ответить. Камилла только сидела и удивленно моргала, пытаясь понять, шутит Эрскин или говорит серьезно.
Эрскин улыбнулся ей.
— У тебя удивительные ресницы.
— Чем же они удивительны? — спросила опешившая Камилла. Она не могла понять: издевается он над ней, что ли?
— При свете дня они кажутся не очень длинными и не слишком густыми, но когда за окном темно, а в камине горит огонь, они как два опахала ложатся на твои нежные щеки.
— Это очень мило, Эрскин, и довольно поэтично, но я тебя совершенно сегодня не понимаю! Ты ведешь себя очень странно.
