Я оглядывал зал, пытаясь понять,
какие чувства владеют толпой. На заседание приползли из своих насиженных нор
даже самые старые горожане – думаю, их привлекла сюда возможность единовременно
линчевать нескольких человек сразу. Присутствовало в зале и множество закоренелых
расистов, не желавших, чтобы их райский уголок осквернили хиппи и евреи. С
другой стороны, я немного воспрянул духом, увидев в зале и немалое число людей
порядочных – тех, кто понимал, что происходящее в городе дает бесценные
возможности для всего населения нашего края. Однако, судя по взглядам, которые
я ловил, собравшиеся готовы были принять шестьюдесятью голосами против сорока
решение без проволочек повесить нас на росшем прямо перед школой дереве.
Надо полагать, я дрожал,
поскольку Майк вгляделся в меня и попросил успокоиться. Сам он был спокоен. Все
вудстокцы были спокойны. Беда была в том, что никто не назвал бы спокойной
толпу.
И вот президент городского совета
с силой ударил своим деревянным молотком по столу. Бам, бам, бам.
– Призываю собравшихся к порядку,
– нараспев произнес он.
Члены совета, вставая один за
другим, принялись рассказывать о том, какие разрушения, опустошения и какую деградацию
нравов обрушили на их прекрасный город Вудстокский фестиваль и лично Эллиот
Тайбер. Президент совета зачитал список законов и установлений, кои были нарушены,
по его уверениям, вудстокцами и приехавшими на концерт людьми. В заключение, он
призвал совет проголосовать по вопросу об изъятии у Эллиота Тайбера разрешения
на проведение фестиваля музыки и искусства. Однако перед голосованием совет пожелал
заслушать представителей «Вудсток Венчерз».
Ланг кивнул мне, указывая, что
пора выступить. Я попросил слова, президент совета в свой черед кивнул, и я
поднялся с места. Однако, стоило мне раскрыть рот, как множество озлобленных голосов
грянуло: «Нечего его слушать, нечего!».
Тут же подали голос наши
сторонники. «Дайте Эллиоту сказать!» – кричали они нашим противникам. Я снова раскрыл
рот, и снова не успел сказать ни слова – в зале воздвигся небритый мужчина в
комбинезоне, громогласно обратившийся с просьбой к Люциферу: пусть он проклянет
меня и утащит в ад.
– Да возгорится злоба твоя и да
покараешь ты длинноволосых бесов и дашь Эллиоту Тайберу двойную порцию самых
страшных твоих проклятий, – так закончил он свое прошение.
За чем последовало хоровое
«аминь».
Все это позволило одной из самых
деятельных дам Уайт-Лейка заорать во всю силу ее легких:
