– Если вы, жиды, не отмените
фестиваль, я позвоню сыну за его счет! Говорю вам, у меня есть связи. Спросите
в Уайт-Лейке кого хотите, я слов на ветер не бросаю! Это мое последнее
предупреждение! Жидов в округе Салливан и без вас хватает, а извращенцы нам
вообще не нужны!
Увы, это не было последним словом
Беллы, как, собственно, не было и первым. В течение предыдущих пяти лет она
регулярно, раз в неделю, навещала мой бар. Брала пиво, большой сэндвич и
усаживалась у самого входа. И, набив рот, поливала дурными словами каждого, кто
проходил мимо нее, да так, что, когда она распалялась окончательно, изо рта ее
летели ошметки сэндвича. «Я все вижу, я знаю, зачем вы устроили тут ваш
жидовский отель. В баре проститутки! В спальнях проститутки! На шоссе
проститутки! Везде сплошные проститутки! Вот я позвоню моему сыну-судье,
который живет дверь в дверь с двоюродным братом Фрэнка Синатры. Я расскажу ему,
что творится в вашем “Эль-Монако”, и тогда вас закроют да еще и спалят дотла!
Почему вы не едете туда, откуда заявились?»
После чего Белла покидала бар под
громовые овации всех, кому посчастливилось находиться в нем в это время. И отправлялась
домой, взбудораженная и немного хмельная.
На этот же раз она пришла, чтобы
предупредить меня: если я не отменю фестиваль, меня ждут пренеприятнейшие и
очень скорые последствия. И, верная своему слову, Белла ухитрилась наслать на
нас моровое поветрие – инспекторов. Нам начали вдруг дышать в затылок санинспекторы,
пожарные инспекторы, инспекторы, следящие за чистотой воды и воздуха. Каждый,
кто имел право хоть что-нибудь да инспектировать, стучался в дверь
«Эль-Монако». Соседи жаловались любым, каких им удавалось найти, представителям
власти, обвиняя нас в нарушении каждого мелкого постановления и предписания,
какие им удавалось припомнить. Мы нарушали границы чужих владений, мы были огнеопасны,
мы были опасны для нравственности и здоровья. И самое возмутительное – именно
мы понапустили всех этих хиппарей в Белое озеро. А они купались в нем голыми,
предавались в воде блуду, да еще и, Господи помилуй, мылись после этого с
мылом. Разумеется, таковые их поступки загрязняли озеро. А проведя на нем день,
хиппари расходились по кинотеатрам и многие из них просто околачивались без
всякого дела у входов, мешая почтенным, богобоязненным христианам получать
удовольствие от фильмов.
Поначалу мы пытались как-то договариваться
с инспекторами. Скрывать нам было нечего – кроме, разумеется, не работающих
кондиционеров и телевизоров, да того малозначительного факта, что в мотеле,
способном принять самое большее двести человек, проживало теперь пятьсот.
Инспектора составляли протоколы и требовали немедленно все исправить – в том
числе и выгнать на улицу три сотни избыточных хиппи. В ответ я грозил им
судебными исками, что вызывало у инспекторов лишь здоровый смех. В конце
концов, я обратился к Майку Лангу.
