Руки у меня задрожали. Я поднял глаза
на людей, набившихся в закусочную, и какой-то мужчина, точно он только этого и
ждал, гневно заорал:
– Это твоих рук дело, Тейхберг!
Кому здесь нужны гребанные наркоманы и извращенцы? Ну так мы тебе покажем! Будь
спокоен, скоро от твоего отеля ни хрена не останется!
И сразу же в закусочной поднялся шум
и крик. На меня дождем посыпались гневные проклятия и угрозы. Впрочем,
небольшое число людей пыталось меня защитить. Несколько, готов признать это,
испуганный, я снова уткнулся в газету, почти отключившись от стоявшего вокруг
шума и гама, и вдруг сообразил, что заварил самую большую в моей жизни кашу, а
все прочее – включая и эту истерическую толпу – просто хор из античной трагедии.
И когда я понял это, на меня
снизошло подобие нирваны. Не ощущая и тени страха, я заплатил за сэндвич и
направился к «бьюику», а толпа хулителей и защитников двинулась, окружив меня,
как если бы я был оком некоего тайфуна, следом. Одни жалобно стенали, другие
грозились меня убить.
– Еврейский выродок! Думаешь, мы
будем сидеть сложа руки и смотреть, как ты губишь наш город? Мы выставим отсюда
и тебя, и твоих грязных хиппи еще до того, как это случится.
Впрочем, воплощением дьявола я
представлялся не всем. Бок о бок со мной шла Эстер Миллер, женщина семидесяти –
а может, и девяноста, я никогда не мог сказать точно, – лет. Беловолосая и
морщинистая, Эстер владела стоявшим на городской площади отелем-развалюхой в
тридцать комнат, из которых ей каждый сезон удавалось сдавать лишь три-четыре.
Теперь она взяла меня за руку, а после и обняла:
– Сегодня утром, Эллиот, у меня
разобрали вперед все комнаты. Спасибо. Это твоя заслуга. – Сказав это, она
повернулась к толпе и закричала. – По-вашему, он губит город? Да Эллиот просто
спас нас всех, идиоты!
А следом и Эл Хикс, владелец
местного бакалейного магазина, пожал мне руку, сказав:
– Это первая удача, какая выпала
нам за пятьдесят лет.
Впрочем, на хулителей моих все
это большого впечатления не произвело.
– Ты хоть знаешь, что сделают с
нашим городом город пятьдесят тысяч хиппи? – орал кто-то из них. – Они его с
землей сравняют. Это ж наркоманы – днем они буду грабить нас, а ночью коров
насиловать.
Я открыл дверцу «бьюика», уселся
за руль, а толпа продолжала орать мне в спину. Кое-кто даже колотил кулаками по
стеклам машины. И многие повторяли:
– Мы еще покажем и тебе, и твоим
сумасшедшим родителям! Ты слышишь нас, Тейхберг? Слышишь?
