Безудержность во всем была
основной чертой того времени. Однако она же давала человеку возможность
удержаться на плаву, особенно если он был гомосексуалистом. Без химии не
проживешь, так мы тогда говорили. Наркотики и спиртное позволяли нам с большей
легкостью сносить необходимость прятаться, скрывать свою подлинную личность. В
этом отношении никто из нас не отличался от Роя Хадсона, ставшего в 50-х, 60-х
и 70-х олицетворением гея. Хадсон вел жизнь гея с присущим ему размахом. Днем
он был любимым всеми актером и ловеласом, ночью – тайным гомосексуалистом,
томимым ужасом человеком. И, подобно всем нам, он нуждался в любых наркотиках и
выпивке, какие только мог заполучить, ибо они помогали ему забыть о двух
непримиримых личностях, которые вели в нем войну одна с другой. Он и умер-то от
геевской болезни, которую я называю самонеприятием, а другие – СПИДом.
Мне казалось, что у геев имеется
нечто общее с черными – и те, и другие считали, и совершенно справедливо, что
большинство их бед проистекает из страха и ненависти, с которыми относится к ним
общество. Именно так истолковывал я многие мои горести – во всяком случае, те, которые
невозможно было списать на моих сумасшедших родителей и искалеченное детство. И
именно в этом ключе воспринял я головокружительную спираль самоуничтожения,
приведшую к смерти двух величайших из когда-либо встреченных мной художников –
Теннесси Уильямса и Трумена Капоте.
Переехав на Манхэттен, я вскоре
обнаружил, что живу в одном доме с Теннесси, прославленным американским
драматургом, автором таких классических пьес, как «Трамвай “Желание”»,
«Стеклянный зверинец» и «Кошка на раскаленной крыше». Со временем я
познакомился с ним, мы провели, делясь своими печалями, немало часов у бассейна
нашего дома. Теннесси много пил, особенно после того, как лишился своего
давнего любовника Франка Мерло, скончавшегося в начале 60-х. Однако, даже
напиваясь, он оставался замечательным рассказчиком, я очень любил слушать его.
Как-то раз я столкнулся с ним на Третьей авеню, – он стоял на тротуаре, разговаривая
с Труменом Капоте. Я преклонялся перед Капоте, очень любил его и как писателя,
и как уникальную личность. Он уже написал тогда «Хладнокровное убийство» и приобрел
международную славу. К тому же, Капоте – человек огромного остроумия и
дерзости, – умел мгновенно очаровывать собеседника.
Теннесси познакомил нас, и Трумен
сказал:
– Всегда был неравнодушен к
высоким, красивым молодым людям. Вы женаты?
