Едва отперев дверь дома, я
почувствовал, как лицо мое заливает краска стыда. Почти вся наша мебель была
получена от Армии Спасения – хлам, от которого отказались даже благотворительные
организации, и который мы получили почти даром, что мгновенно бросалось в
глаза. Единственной обставленной одинаковой мебелью комнатой была спальня моей
сестры Голди, в нее я сразу же Барри и отвел.
Барри был первым в моей жизни
мужчиной, которого я поцеловал. Собственно, он был первым, с кем я испытал все
то, что связано с понятием «предаваться любви». Мы целовались, занимались
сексом, рассказывали друг другу о себе. Я сказал, что хочу стать художником и
буду поступать в Хантер, хотя и предпочел бы Бруклин-колледж. Барри собирался
уехать в колледж, находившийся на севере штата Нью-Йорк. Мне казалось вполне возможным,
что мы с ним станем друзьями, будем встречаться. Одно уже это было для меня
новостью – секс с человеком, которого я по-настоящему разглядел, с которым
разговаривал.
Остаток дня и всю ночь мы
провели, беседуя и любя друг друга. В разговорах Барри то и дело прибегал к
слову «гей», в особенности, когда говорил о себе. Я никогда прежде не
пользовался этим словом. Даже при том, что я знал секс только с мужчинами, я не
считал себя гомосексуалистом, отчасти потому, что никакой эмоциональной связи
между мной и моими партнерами никогда не возникало. К тому же, секс был тем,
что мне приходилось скрывать, даже от себя самого. Я предавался ему в темных
кинотеатрах, с совершенно чужими мне людьми. Да в большинстве случаев мне и не
хотелось заводить какие бы то ни было отношения с этими чужаками.
Барри же никем иным, как только
гомосексуалистом, себя не считал. Более того, он стремился к прочным
отношениям. Он и сам связывал секс с такими отношениями, и меня убедил в том,
что связь между ними существует. Он открыл мне глаза на мою потребность в близости
с людьми, в особенности с гомосексуалистами. И все это помогло мне сделать еще
одно важное открытие: я – гей.
Собственно говоря, это было более
чем очевидным, однако до того момента я об особенностях моей человеческой
природы ничего не ведал. Теперь же я не только понял про себя самого нечто
фундаментальное – нечто, присутствовавшее во мне всегда, – но и узнал, как это
называется. Я – гомосексуалист. Гей. Передо мной словно открылась вдруг
гигантская дверь, о наличии которой я даже не знал, дверь, ведущая в другое,
совершенно новое для меня крыло моего дома. Я, быть может, и питал смутные
подозрения насчет того, что оно существует, но никогда прежде по-настоящему о
нем не задумывался.
