Единственным в мотеле еще не
занятым пространством был кусок земли за театральным амбаром, задняя стена
которого, как, впрочем, и пол его, опасным образом покосилась. Я не видел
причин, по которым автобус Жоржеты не мог бы провести там месяц или около того.
Заодно бы и стену подпирал. И храм на колесах занял этот не самый лучший
участок уайтлейкской недвижимости. Вполне возможно, что он был первым в округе
Салливан лесбийским буддистским храмом.
Как только четверка женщин
обосновалась на нашей земле, нам стало ясно, что присутствие их – это истинное
благословение свыше. Прежде всего, они не делали никакого секрета из своих
сексуальных предпочтений. Они даже заводили с людьми разговоры о достоинствах
феминизма и лесбийства, о мифологических корнях однополой любви. Я так обрадовался
встрече с родственными душами, что вернул этим дамам арендную плату и предложил
им спустить шины их автобуса и остаться у нас навсегда.
Жоржета и ее подруги были столь
совершенными образцами единения со своей сексуальной ориентацией, ее мирного
приятия, каких я никогда еще не встречал. В отличие от стандартного гея,
которому приходилось внимательно приглядываться к другим мужчинам, прежде чем
он обнаруживал перед ними свои сексуальные предпочтения, Жоржета говорила о них
каждым своим движением и жестом. Всякий, кто сводил с ней знакомство, уже через
пять минут знал, что она лесбиянка, – даже гомофобы. Она же была со всеми очень
мила. Она никогда не сердилась, ни к кому со своей лесбийской любовью не лезла.
Напротив, Жоржета относилась к своей ориентации спокойно и непринужденно,
отчего и все другие чувствовали себя непринужденно в ее обществе. Она оказалась
великолепной учительницей для гея, которому пришлось всю свою жизнь таиться от
людей. А то, что она была женщиной, учебу лишь облегчало. Мне доводилось
увлекаться мужчинами, которые жили в ладу со своей гомосексуальностью, и это лишь
здорово осложняло мою жизнь. А на Жоржету я мог смотреть глазами, не
замутненными никакими желаниями. Жоржета была тем, что в мифологии называется
«великой матерью» – земной богиней, женщиной, наделенной волшебной силой и
сведущей в буддизме и целительстве в такой же мере, в какой она сознавала, как
важно для человека быть самим собой.
Разумеется, все эти качества обращали
Жоржету в магнит для собравшихся в «Эль-Монако» геев. Людей тянуло к ней
главным образом потому, что в рядом с Жоржетой им не приходилось никем
притворяться. Для этого им и усилий никаких прилагать было не нужно – само
присутствие Жоржеты отменяло нужду в притворстве. Она была до того честна, так
открыта, спокойна и сосредоточенна, что пробуждала такие же качества и в других.
