Как-то раз папа загодя подготовился
к появлению хулиганья, происходившему теперь уже ежедневно. Он подогнал к входу
в нашу контору свой зеленый пикап, на дверцах которого было выведено белыми
буквами «Кровельная компания Уайт-Лейка». В кузове пикапа стояла печурка, а на
ней бак со смолой. Папа разжег печурку и разогрел смолу, так что, когда к
конторе приблизилась шайка хулиганов, у него все уже было готово. Он окунул в
бак швабру и сказал, что обмажет смолой каждого, кто посмеет приблизиться к
конторе. А затем взялся за плоскую лопатку, которой размешивал смолу, и принялся
забрасывать ее ошметкам хулиганов. Видели бы вы, как он при этом хохотал. Какое
удовольствие получил, когда юнцы побежали прочь из наших владений, а он метал
им вслед смолу, стараясь попасть по затылкам.
И это был человек, который провел
жизнь согбенным, понурившим плечи, терпевшим поражение за поражением – не
только от жизни, но и от жены, что ни день бранившей его. Ныне же он стал
королем в замке – в замке, до отказа забитом людьми. Он ежедневно сопровождал
доставлявшиеся в банк мешки с наличными: наш мотель наконец-то обрел платежеспособность.
И теперь, когда мимо папы проезжала машина с враждебно настроенными горожанами
и из нее неслись издевки, он показывал им пальцем на нашу переполненную
парковку или на стоявший у конторы транспарантик «Свободных мест нет». Ему
хотелось, чтобы все, кто живет в Уайт-Лейке знали: дела у нас идут лучше некуда.
По временам же, слушая брань, которой его поливали из проезжающей машины, он
просто покачивал перед собой ладонью с лежавшей на ней бейсбольной битой,
словно давая понять, что готов помериться силами с любым желающим.
Впрочем, и это ему тоже случалось
делать. Однажды под вечер к нам явились двое громил, сказавших, что либо мы
отменим фестиваль, либо они, не сходя с места, снесут мне башку. Один из них,
державший в руке свинцовую трубу, начал описывать ею круги над своей головой. Я
велел ему идти откуда пришел, он вместо этого пошел на меня. Я озирался по
сторонам в поисках какого-нибудь оружия – ничего. И тут за спиной громилы возник
папа – с битой в руках, придававшей ему немалое сходство с бейсболистом Микки
Мантлом. Бандюги его не заметили. Папа произвел низовой удар, который сделал бы
честь любому подающему игроку. Удар этот пришелся громиле с трубой по ногам. Шарах!
Громила, взвыв от боли, полетел на землю. Второй повернулся к своему сообщнику.
Но прежде чем он успел понять, что случилось, я, подскочив к нему, ударом в
челюсть сбил с ног и его. Поднявшись с земли, громилы поспешили покинуть наши
владения – один, сильно хромая, другой, держась за щеку. Папа, смеясь, подошел
ко мне, в глазах его светилось ликование. Он положил руку на мое плечо и
сказал: «Вот видишь, видишь, теперь они будут знать, как связываться с
Тейхбергами!». И мы захохотали во все горло, испытывая и облегчение от того, что
уцелели, и большую, очень большую гордость за себя.
