— Тебе хотелось развернуться и убежать, спрятаться, когда ты шел сюда?
— Да, о Великий Дом.
— Почему же ты этого не сделал?
Ба знал, что надо очень верно ответить. Ответ не находился.
Но Рамзес уже принял решение.
— Я обещал тебя наградить, и я сдержу обещание. Я обещал тебя наказать, и это обещание я сдержу тоже. Ты смел и хитер — я хочу это использовать. Ты легко преступаешь любые заветы, тебя не пугает кара — я хочу использовать и это. Может быть, ты смирился с тем, что не видать тебе ни прекрасного Аментета, ни полей Иалу?
И снова Ба знал, что надо верно ответить. Он должен ответить честно, но ведь нет честного ответа самому себе: смирился он с пастью Сетха или нет?
— Я готов с благодарностью принять свою судьбу от тебя, — сказал Ба-Кхенну-ф, забыв добавить «о Великий Дом».
— Нет! Раз ты такой умный, посоветуй мне, что с тобой делать.
Дерзость, не бояться дерзости…
— О Великий Дом! Ты желаешь наградить, назначь меня своим советником, распорядителем, и ты не пожалеешь: я буду верен тебе, как никто в твоей стране. Ты желаешь наказать, заставь меня вернуть тебе взятые в твоей сокровищнице полторы тысячи дебенов, но дай на это год — я верну вдвое. Смелость и хитрость мои принадлежат тебе…
— Этого не будет, — оборвал Великий Дом, — будет другое.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Но сначала ты покажешь, как проникал в хранилище.
— Ты будешь ночевать здесь.
Так сказал Рамзес Второй Великий после того, как увидел вынимающийся при помощи особого рычага камень.
— Ты должен провести здесь ночь. Это твое наказание.
Ба молча протиснулся в темную дыру. Стражи установили камень на место.
Со дня смерти брата Ба-Кхенну-ф не чувствовал такой безошибочной разумности, исходящей не от него, а от другого человека.
А Рамзес много думал ночью. Обычно жены-наложницы избавляли его от мыслей о Нефертари, но сегодня у них не получилось. Рамзес знал, что в сей миг тот человек думает о своем убитом брате. Загадочным образом это как-то связывалось с Нефертари. Вору-злодею-преступнику на вид около двадцати. Когда Нефертари было двадцать, впереди сияла тысяча ночей вместе. А теперь — десять тысяч ночей позади.
И в середине десять тысяч первой ночи Рамзес Великий догадался, чем пожертвовал молодой храбрец, придя к нему во дворец. Неизвестностью! А это все, что у вора есть… вернее, все, что у вора было.
Они двое сообщники. Как странно, правда? Между ними, и в то же время против обоих — остальной мир. Он ждет действий.
