Что касается репортажей о Панджшире, горной местности на севере Кабула, единственной, еще как-то сопротивлявшейся неумолимому приближению фундаменталистов, то они были очень редки. Исключением были сюжеты Кристофа де Понфийи. Я же очень хотела сделать такой репортаж, хотя тема его была далека от привычной сферы моей деятельности. Я решила пойти окольным путем, используя каналы взаимопомощи. Десятки ассоциаций приходили на помощь свободной зоне Панджшира, и я выбрала две из них. Одна из них, «Афганистан — Бретань», строила там дома для беженцев. Ее президент, Ахмад Фроз, предложил помочь мне встретиться с генералом Масудом, другом его детства. Интервьюировать самого Масуда, великую фигуру Сопротивления, — какая удача! Другая ассоциация, «Негар» (созданная для помощи женщинам Афганистана), с 1996 года держалась на хрупких плечах двух замечательных женщин — Шанталь Верон и Шукиры Хайдар. Они упрямо не соглашались с варварскими запретами талибов и, рискуя жизнью, организовывали подпольные школы в Кабуле.
У меня не было иллюзий, я понимала, что моя региональная кампания не пошлет меня снимать зарубежный сюжет, где бы это ни было. Все было только в моих руках. Я стучалась в разные двери, чтобы добиться финансирования. Канал «ТВ-5» согласился оплатить мои расходы в обмен на видеосюжеты, а одна промышленная организация Нанси одолжила мне легкую камеру. Я взяла месячный отпуск и полетела в компании Ахмада Фроза, а также вице-мэра города Ренн мадам Николь Кил-Нильсен и сенатора Эмери де Монтескью в место, которое называют «королевством наглецов». Вертолет вез нас в Панджшир, где воевал Масуд. Нас даже не обыскали. Зачем? Ведь с нами ехал старый друг генерала.
Мы приземлились в Сангане. Снова пыль, жара и военные маневры. Джип довез нас до одного из домов, где Масуд оставлял ночевать своих гостей. Его люди подали нам обжигающий зеленый чай. Они кивали головой на каждую мою просьбу. Когда же можно будет увидеть генерала? Масуд мог приехать после полудня, завтра, через три дня. Он был неуловим, никогда не спал две ночи подряд в одном месте и вообще спал недостаточно, «но он придет, раз обещал».
Ждать пришлось пять дней. Ахмад проводил меня в лагерь беженцев — я хотела немного поснимать. Целью его приезда было обсудить с Масудом возможности улучшения условий жилья для беженцев. Архитекторы по образованию, они говорили на одном языке. Жилье? Я увидела лес матерчатых или клеенчатых палаток, поставляемых «Врачами без границ», Агентством по технической кооперации и развитию или друзьями Масуда. Целые семьи кабульцев теснились в них. Они бежали от талибов и террора. Внутри палатки сияли безукоризненной чистотой. Покрывала были аккуратно сложены, а залатанные коврики, лежащие на глиняном полу, создавали ощущение домашнего очага. Самые удачливые смогли, убегая, захватить с собой чайник, кастрюлю, реже — личные вещи. Однако я не заметила ни одного умоляющего жеста, ни одной попытки попрошайничества. Взрослые следили за моей камерой с любопытством; дети, смеясь, бегали под ногами. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.
