Однажды вечером, когда мы спасались от жары под вентилятором в гостиной гостевого дома, в дверях появились двое моджахедов, вооруженные пулеметами. Они обвели взглядом комнату, потом удалились. Масуд вошел, словно кошка, — молчаливый, готовый в любой момент исчезнуть. Мы все молчали, завороженные. Даже до того как он произнес первые слова, этот человек вызывал уважение. Он приказал принести нам чай. Я внимательно всматривалась в него. Военная форма удачно подчеркивала его худощавую фигуру. Под паколом, шерстяным беретом, который сделал его узнаваемым во всем мире, — знаменитые заостренные черты, чуть раскосые глаза, лучики морщин на висках. С недавних пор в его темной аккуратной бородке появились седые волосы. Масуд привычным жестом обнял Ахмада, друга детства. Они расспросили друг друга о здоровье, семьях, о проделанной нами дороге. Все говорило о глубокой привязанности этих двух мужчин. Ахмад нас представил, мы обменялись приветствием «салам алейкум». Масуд сел в одно из больших кресел, стоявших в гостиной, мы последовали его примеру. Он пробуравил нас взглядом. Потом, казалось, решил, что присутствие Ахмада, почти брата ему, стоит всех соглашений о доверии.
Я приступила к первому своему большому интервью. Масуд настоял, чтобы Ахмад переводил его доводы фразу за фразой. Это требование сделало беседу ломаной, отрывистой. Жаль, поскольку Масуд говорил очень сильные и красивые слова. А в свете событий, которые последуют вскоре и потрясут мир, они станут пророческими. Он с горечью говорил о войне. Запад, считал он, более великодушен на словах, чем в реальных действиях по поддержке его страны. Вот уже много месяцев он ждал обещанной Францией гуманитарной помощи. Ничего не приходило. Он не обмолвился ни словом об этом, но мы все знали, что ко всему прочему наша страна унизила его. Когда три месяца назад глава афганского Сопротивления приехал в Париж, ни Жак Ширак, ни премьер Лионель Жоспен не согласились его принять. Николь Фонтен, тогдашнему председателю Европейского парламента, понадобилось немало мужества: она, вопреки службе протокола, решилась встретить его с почестями, положенными главе государства.
Масуд запомнил лишь близорукость Запада. Он знал, какие опасности нас подстерегают. В молодости он был членом фундаменталистских организаций и видел, на что эти люди способны. «Если мы победили русских, то прежде всего, конечно, для себя, но также и для вас. Это последствия для всего мира
