- Бежим, Герелло, бежим, дружище, покуда нас не окружили! - повторял Гарибальди, но собака и без того не отставала от хозяина.
Профессор Претори горячо обнял своего гостя.
- Еле прорвался к тебе, Чезаре, - пожаловался Гарибальди. - Стоило мне показаться на улице, тотчас же собралась толпа народа.
- И, наверное, как всегда, устраивали овации, хотели выпрячь лошадей и сами везти генерала, хотели на память разорвать на кусочки его плащ, вмешался Датто, явно желая польстить Гарибальди.
Тот мельком глянул на него и повернулся к улице.
- Бедный Агюйяр остался им в добычу.
В самом деле, за неимением самого героя толпа за оградой атаковала негра. Он сидел на своих козлах, окруженный, точно морским приливом, густой массой народа. Его теребили, о чем-то расспрашивали, что-то кричали - Агюйяр был невозмутим.
Александр жадно разглядывал Гарибальди. Раньше, когда ему случалось думать об итальянском герое, он воображал его высоким и плотным, черноволосым и длиннобородым - каким-то романтическим итальянским разбойником, который, по слухам, одинаково умело поет под гитару романсы своего сочинения и расправляется с неприятелем.
Сейчас он видел перед собой крепко сбитого, очень широкого в плечах человека со спокойными, непринужденными манерами и удивительно красивым правильным лицом, обрамленным шелковистой бородой и длинными волосами золотистого отлива. Серо-синие грозно-ласковые глаза его смотрели на людей так, как будто сразу схватывали все их внутреннее существо. Никакой порывистости, нервозности, эффектных жестов: Гарибальди был предельно прост и естествен во всем, что делал и говорил.
"Как права "Ангел-Воитель", - думал Александр, не сводя глаз с генерала. - Недаром она говорила, что у Гарибальди артистическая натура, что он во всем любит красоту: в костюме, в манерах, в обращении с людьми. Как хорошо он движется, какая в нем грация! И он никого не копирует, он неповторим. А поступки его, а вся его жизнь - да это целая поэма, и поэма не просто прекрасная, а именно художественно прекрасная!"
Александру вспомнился девиз Гарибальди: "Alte impese non temo e l'imili non spezzo" ("Великих подвигов не пугаюсь, но и скромными не брезгую").
"И как просто, почти бедно одет! - продолжал разглядывать Александр. - Под плащом - выгоревшая, полинялая красная рубаха, серые штаны раструбами книзу, а сапоги! Батюшки, какие же старые-старые, кажется, даже рваные сапоги!"
Но тут его наблюдения прервал профессор Претори. Он ласково взял за руки его и Льва Мечникова и подвел обоих к Гарибальди:
