Но вот они выехали из лабиринта запутанных уличек на набережную Тибра. Здесь просторнее и пустыннее. Река медленно катит свои желтые воды. На противоположном берегу растет густой кустарник, и скалистые склоны подчеркивают извилистой, резкой линией голубые холмы на горизонте, развалины каких-то портиков, розоватую волнистую долину. Мимо экипажа мелькают монастыри с глухими окнами, пустынные, как будто нежилые, дворцы, голые стены семинарий.
Александра Николаевна и ее тезка с той минуты, как выехали из дому, не обменялись и десятью словами. Есипов видел чистый, суровый профиль своей соседки и не смел заговаривать: понимал, что "Ангел-Воитель" взволнована и совершенно поглощена предстоящим. Потихоньку он дотрагивался до внутреннего кармана сюртука, где ощутимой тяжестью лежит заряженный пистолет. Дай-то бог, чтоб не пришлось пустить его в дело!
Вдруг он почувствовал, как Александра Николаевна вздрогнула. Ага, вот она, стена, - высоченная, из дикого, словно выжженного солнцем камня!
- Остановитесь у ворот, - сказала "Ангел-Воитель" веттурино.
Тот повернулся на козлах, уставился на нее удивленным взглядом.
- Вы сюда, синьора? Зачем вам в это проклятое богом место?
- Нужно, - коротко отвечала "Ангел-Воитель".
- Ага, понимаю: синьора - благотворительница, - кивнул с удовлетворенным видом веттурино. - Да поможет вам святая Мадонна за то, что вы не забываете несчастных, которые здесь погребены!
Александр дернул веревку, висящую у железных ворот. Где-то далеко внутри раздался звон колокола. В воротах приоткрылся глазок. Александра Николаевна проворно сунула карточку с заранее заготовленной запиской:
- Синьору команданте.
Прошло несколько минут. Солнце пекло не по-весеннему, но и Александру и "Ангелу-Воителю" было холодно. Вот загремел тяжелый засов, чуть приотворилась одна створка.
- Войдите, - сказал невидимый страж.
Один двор, потом другой, потом третий. Камень под ногами, камень кругом, каменные своды над самой головой. Ни травки, ни кустика. Древняя башня-крепость, темные сырые казематы, бесконечные переходы и лестницы, слепые, давно не мытые окна, забранные решетками. Тлен, затхлость, мокрицы, разбегающиеся из-под ног.
Но вот и кабинет коменданта - такая же темная, низкая и сырая комната, почти ничем не отличающаяся от каземата. Комендант, невзрачный, болезненного вида, прощается с каким-то посетителем.
- Так помните: на вас надеются, - говорит посетитель и направляется к двери.
