— Возле моста, — ответил Hyp и других подробностей не сообщил.
Дядя Ваня всех, кто не имел касательства к госпиталю, разогнал. Он не любил, когда в госпитале было столпотворение.
Пока Иван Иванович колдовал над аптечкой, а Микола кипятил воду над костром, Азат оставался возле раненых.
Внезапно председателева жена открыла глаза и сделала знак, словно приглашая Азата наклониться.
— Берегитесь женщины с… разными глазами! — еле прошептала она.
Азат окликнул дядю Ваню, но председателева жена как-то странно дернулась и будто окаменела.
На глазах Азата еще никто не умирал. Растерянный, убитый горем, он зарыдал.
— Возьми ведро и сбегай за водой, — сказал дядя Ваня, положив руку на вздрагивающие плечи Азата. — Живо!
…Похоронили бородача и его жену тихо, без стрельбы в воздух. Партизанское командование опасалось соседства с противником и потому не воздало им воинских почестей. Все находились под впечатлением смерти двух стариков.
КТО ПОЙДЕТ, А КТО И НЕТ
Вечерело. Трое мальчишек — Азат, Микола Федорович и Мишка-поваренок — молча сидели под деревом. Уставшие от походов и маршей, они мечтали, наверное, о куске хлеба. А еще, возможно, таясь друг от друга, грезили о материнской ласке.
Хлеба и ласки в партизанском лесу не всегда хватало. Перед самым закатом партизаны, пытавшиеся в ближайшем селе добыть продовольствие, неожиданно наскочили на противника и вернулись ни с чем.
Трое партизан были убиты, а один тяжело ранен: он то в тяжелом полузабытьи выкрикивал команды, то громко молил о помощи, выплевывая сгустки крови.
Где-то рядом велась перестрелка, вдали рвались бомбы.
Отрядный эскулап, как себя величал дядя Ваня, не слышал ни пальбы, ни бомбежки. Ему по штату сейчас положено было отсыпаться.
Его заместитель Микола Федорович, медик без медицинского образования, тоже изрядно измотался за эти сутки, однако изо всех сил боролся со сном.
Этот час был вроде бы малым привалом для изнемогающих от усталости мальчишек-санитаров. Благо, что пока не надо менять повязки, измерять температуру, поить раненого или переворачивать его с боку на бок.
Особенно худо было этим юным санитарам, когда кто-нибудь из обреченных на смерть настойчиво их допытывал: «Доживу, миляга, до утра или нет?»
И они заверяли: «Обязательно! Еще как повоюем!»
А что им оставалось делать?
Какое там завтрашнее утро! Мальчишки не ручались за следующий час. В любое мгновение фашисты могли возобновить атаки и опрокинуть слабые заслоны теснимых со всех сторон партизан. Боевая обстановка была хуже некуда!
