Постепенно она начала нагонять ужас на своего хозяина и тот, наконец, решился продать рабыню, от которой он теперь ожидал только несчастий. Он перепоручил ее торговцу, который выставил ее на продажу на большом невольничьем рынке в центре столицы. Там ее увидел Жерар Дюклюзель, на которого она произвела такое впечатление, что он не сходя с места выторговал ее, заплатив колоссальные деньги.
Она могла ходить по комнатам Мэзон д'Орфей совершенно свободно, носила модельные платья, специально заказываемые для нее Жераром, и, кажется, единственный смысл своего существования видела в том, чтобы нравиться мужчине, подарившему ей иллюзию достойного человека существования.
Мэмми и Сюзетта были едины в своей нелюбви к Оливии, правда, по разным причинам. Одна боялась утратить свое положение домоправительницы, другая была всего лишь ревнива. Плюс к тому, Сюзетта впитала в себя все предрассудки дочери белого плантатора. Она, например, была сердечно привязана к Мэмми, но никогда не призналась бы в этом. Для нее, как для большинства плантаторов, негр оставался негром, пусть даже кожа у него была белой. Но несмотря на такого рода нелюбовь к себе Оливии суждено было сыграть решающую роль в судьбе Сюзетты.
Сюзетта, глубоко задетая тем злосчастным вечером, на несколько дней прекратила свои вылазки в Буамуатье. Она бродила по дому, бледная, рассеянная, вечно в дурном настроении. Прислуге от нее доставалось и в хвост и в гриву, так что даже Жерар заразился от нее раздражением, и с ворчанием целыми днями скакал на своей лошади по плантации, если только не предпочитал искать утешения в страстных объятиях Оливии, жалуясь ей на капризный и непредсказуемый характер своей единственной дочери.
В конце концов, именно Оливии было суждено вмешаться и ускорить ход событий. Однажды Сюзетта, вся изведенная тоской по юноше, которого она, как ей казалось, страстно любила, зашла в библиотеку отца за книгой, и там столкнулась с Оливией. Та небрежно сидела в глубине кресла, глядела в старинный, переплетенный кожей, зачитанный до ветхости фолиант и делала какие-то заметки. Сюзетта окинула взглядом рабыню, которая даже не попыталась хотя бы изобразить полагающееся в таких случаях приветствие хозяйке, каковой в сущности была Сюзетта, но девушке пришлось подавить вспыхнувший было гнев. Отец в таких вопросах шуток не терпел и не допустил бы, если бы она попыталась заявить на Оливию хотя бы часть причитающихся ей прав. Поэтому она молча прошла к одной из полок, после некоторого колебания извлекла сентиментальный роман о любви, с которым собиралась коротать часы до ужина, и уже собиралась уйти, когда Оливия неожиданно обратилась к ней.
