– Это еще не все, – продолжила Сюзетта в своей живой манере. – Я послала на кухню Мэмми. Она, смею вам сказать, отличная кухарка и готовит гораздо лучше той негритянки, которую приставил к вам па. Сегодня вечером у нас будет утка по-бургундски и чудесный паштет а ля королева Марго. Говорят, что этот древний рецепт моя бабушка вывезла из Франции.
Сюзетта болтала без передышки, одновременно давая указания проворной девушке-негритянке, накрывавшей на стол.
– Для начала мы займемся столовой, а затем перейдем к большой зале. Недели через две-три вы можете отсылать приглашения на праздник новоселья и освящения дома, – продолжала она. – Это должен быть самый грандиозный праздник, какой знала наша округа. Па и я позаботимся о том, чтобы на нем были нужные люди с именами и положением в обществе. Они должны принять вас в свой круг. Здесь это намного важнее, чем в Париже, как говорит папа. Кстати, известно ли вам, что он находит вас очень даже милым? Вначале он принял вас за мягкотелого мечтателя, а он терпеть не может мягкотелых, да еще мечтателей, но сейчас он просто в восторге от вас. Да, вы умеете произвести впечатление, мой друг, – добавила она чуть изменившимся голосом.
И вот они сидели за столиком, украшенным инкрустацией флорентийской работы, и улыбались друг другу поверх пламени свечи на тяжелом канделябре. Эрнст после тяжелого рабочего дня чувствовал приятную усталость во всем теле. Он заметил, что значительно энергичнее обычного прикладывается к крепкому бургундскому, которое привезла с собой Сюзетта. Ужин был превосходен. Мэмми и в самом деле оказалась выдающейся кухаркой, и утка была нежна, хрустяще поджарена и тонко приперчена. Еще были свежая зелень и тающий во рту паштет…
Сюзетта, которая краем глаза наблюдала за юным хозяином Буамуатье, ощутила себя на пороге победы. И в самом деле: разве не занимала она место хозяйки дома в эту минуту, сидя с ним за одним столом и небрежно поднимая навстречу его – свой бокал, от которого на его и ее руку падало розовое сияние. Она и комнату эту обставила сообразно своему вкусу и предметы выбрала таким образом, чтобы они вкупе образовали роскошную декорацию для ее выхода на сцену. Женщина наподобие Амелии должна была померкнуть на фоне этих яростно пылающих красок, которые удачно подчеркивали ее цветение. Она не догадывалась при этом, что мысли Эрнста двигались в схожем направлении. Он не мог не заметить, что великолепно обставленная комната как будто создана для Сюзетты с ее знойно цветущей красотой. А вот Амелия… Он с трудом представил нежную прелесть своей возлюбленной в обстановке этой роскошно обставленной комнаты. Ее подавили бы тяжелая массивная мебель, тяжелые, огненно отсвечивающие в блеске свечей портьеры, массивная золоченая рама старого венецианского зеркала. Для того, чтобы раскрыть во всей полноте прелесть Амелии, требовалось иное: светлые, наполненные воздухом комнаты, мягкие краски средней полосы, легкий тюль на окнах. Она, свежая и прохладная как весеннее утро, поблекла бы в дурманящем, по-летнему ярком великолепии, подобно нежному цветку, перенесенному под палящие лучи солнца.
