При одном только представлении, что Амелия в ближайшем будущем может стать мадам де Ровер, мадам Дюранси рассвирепела, но тут же попыталась овладеть собой.
– Ты болван, Шарль, если полагаешь, что я когда-либо дам согласие на подобную сделку, – сказала она пронзительным голосом. – Ты можешь делать с девушкой все, что желаешь, но жениться на ней я тебе запрещаю.
Шарль схватил ее за руку и запечатлел небрежный поцелуй на ее ладони.
– Я не ошибусь, если назову твой гнев выражением нежной привязанности ко мне? – спросил он, заглядывая в самую глубину ее глаз.
Мадам кусала губы.
– Вы самоуверенный негодяй, месье, и вы напрасно надеетесь, что я поведу себя как ревнивая дурочка… Но, Шарль, согласись, что все это – абсурд! Ты погубишь Амелию.
Полковник оставался спокоен.
– О, и ради этого ты забываешь про свое самообладание? Действительно, моя дорогая, ты непревзойденный лицедей! До сих пор я полагал, что судьба Амелии тебе совершенно безразлична. Не ты ли сама сделала все, чтобы бедное дитя оказалось на краю гибели?
– Она никогда не согласится, – сказала мадам, не реагируя на выпад в свой адрес. – Она любит своего Эрнста, и кто знает, может быть, в скором будущем он вернется и пожелает воспользоваться своими правами на нее?
Шарль, сведя брови, внимательно изучал ее красивое, гладкое лицо, затем стиснул ее руку с такой силой, что она издала слабый крик боли.
– Не вздумай только спутать мне карты какой-нибудь интрижкой, – резко сказал он. – Ты знаешь, что в моих руках сделать твое пребывание в лучших домах Парижа невозможным. И я это сделаю, если выяснится, что ты обратила свой незаурядный ум мне во вред.
Александрина закусила губу. В этот момент она почувствовала себя совершенно обессиленной. У нее не было оснований сомневаться в искренности обещаний де Ровера. А ей было так необходимо блестящее обрамление в лице всех этих светских компаний, составленных из элегантных бездельников. Она так нуждалась в том, чтобы ощущать на себе восхищенные взгляды мужчин и ненавидящие – женщин, которые завидовали ее успехам у представителей сильного пола. Воздух салонов, блестящих балов и раутов был для нее эликсиром жизни, и не вдыхать его более – означало для нее полный крах. Мадам не питала иллюзий, будто Шарль не понимает этого. Она со вздохом закрыла глаза, прячась от его прямого взгляда.
Тот заметил, что сопротивление ее сломлено, и сменил тактику.
– Давайте придем к мирному соглашению, дорогой друг, – вкрадчиво и примиряюще предложил он. – В самом деле, Александрина, я считал вас более благоразумной. Вопрос о наследстве Амелии не помешает мне искренно желать вашего благополучия, и вы не утратите ни грана из ваших привилегий оттого, что малышка Сен-Фар станет носить мое имя. Я обогащусь опытом прелестных переживаний, а вы ровным счетом ничего не потеряете из того, что приличествует иметь красивой женщине.
