Эрнст испугался, что его мозг вот-вот лопнет от избытка красок и звуков и из последних сил, шатаясь и едва не падая, сумел добраться до церкви, выстроенной в колониальном стиле. Там, возле входа в здание, он упал на каменную скамью в тени, отбрасываемой олеандрами, и закрыл лицо руками, чувствуя, как его зубы начали выбивать чечетку от внезапного и резкого озноба. Он попытался отогнать от своих глаз темно-красные, наливающиеся огнем круги – безрезультатно! Так он и сидел, закрыв глаза, слушая бешеный стук своего перегруженного сердца, и ждал неизбежного и скорого конца.
Он снова пришел в себя, услышав в некотором отдалении от себя мелодичный голос, который произнес на хорошем французском:
– Мануэла, погляди только на бледного иностранца вон там у церковного портала! Кажется, бедняжка болен. Пойди, спроси у него, можем ли мы хоть чем-то помочь?
Эрнст неимоверным усилием открыл глаза и увидел очаровательное женское личико. Большие, бархатно-черные глаза изучали его с мягким выражением участия и любопытства. Тонко очерченный рот, который вырисовывался на бледном овале лица подобно красному цветку, был поджат в легкой улыбке, а тонкая, украшенная браслетом рука мелкими торопливыми движениями заставляла трепетать черный узорчатый веер.
Очаровательное создание с черными локонами, ниспадающими на плечи и искусно закрепленным на лбу резным испанским гребнем, показалось в этот миг Эрнсту существом из иного мира. С запозданием, вспомнив о правилах хорошего тона, он вскочил на ноги.
– Мадемуазель!..
Однако, ощутив приступ слабости, вынужден был ухватиться за колонну.
Спутница юной красавицы оказалась полной квартеронкой средних лет с пышной грудью и широко раздавшимися бедрами. Со смехом, обнажив два ряда крепких как у хищного зверя зубов, она сказала:
– Месье, мадемуазель спрашивают, нуждаетесь ли вы в чем-нибудь? Мадемуазель хотели бы вам помочь.
Прежде, чем Эрнст успел что-либо ответить, прекрасная незнакомка сама обратилась к нему:
– Месье, вы больны? Могу я чем-то быть вам полезной?
Эрнст попытался поклониться. В этот момент он проклинал свою слабость, вызванную лихорадкой.
– Мадемуазель очень добра. Я иностранец и только что прибыл в Сан-Доминго на «Императрице Нанта».
– О, вы из Парижа? Как интересно!
Известие о том, что Эрнст из Парижа, привело прелестную девушку в состояние возбуждения. Ее бледные щеки подернулись нежно-розовым светом, который, перерастая в сияние, окрасил собою воспаленные лихорадкой фантазии Эрнста.
