— Ну в конце концов он поправится, — нетерпеливо сказала Фрейя. — И брось ты о нём беспокоиться, папа. Очень возможно, что ты не скоро его увидишь.
Взгляд, каким она ответила на мою сдержанную улыбку, был невесёлый. За последние два часа глаза её как будто ввалились, лицо побледнело. Мы слишком много смеялись. Она переутомлена! Взволнована приближением решительного момента. Искренняя, смелая, самоуверенная, она, тем не менее, должна была, приняв решение, чувствовать боль и угрызения совести. Та сила любви, какая привела её к этому решению, должна была, с другой стороны, вызвать в ней сильное напряжение, не лишённое, быть может, и лёгких угрызений совести. Она была честна… а здесь, напротив неё, за столом, сидел бедный старик Нельсон (или Нильсен) и смотрел на неё круглыми глазами, такой забавный в своей ярости, что мог растрогать самое беззаботное сердце.
Он рано удалился в свою комнату, чтобы убаюкать себя перед сном просмотром счётных книг.
Мы вдвоём ещё около часу оставались на веранде, вяло обмениваясь пустыми фразами, словно мы были душевно истощены нашим длинным дневным разговором на единственную важную тему. И, однако, было что-то, о чём она могла сказать другу. Но не сказала. Мы расстались молча. Быть может, она не доверяла моему мужскому здравому смыслу… О Фрейя!
Спускаясь по крутой тропинке к пристани, я встретил в тени валунов и кустарника закутанную женскую фигуру. Сначала она меня испугала, неожиданно появившись на тропинке из-за скалы. Но через секунду мне пришло в голову, что это только горничная Фрейи, полукровка — наполовину малайка, наполовину португалка. Около дома часто мелькало её оливковое лицо и ослепительно белые зубы. Иногда я следил за ней издали, когда она сидела вблизи дома в тени фруктовых деревьев, расчесывая и заплетая в косы свои длинные волосы цвета воронова крыла. Казалось, это было её главное занятие в свободные часы. Мы часто обменивались кивками и улыбками, а иногда и несколькими словами. Она была хорошеньким созданием. А однажды я одобрительно наблюдал, как она делает забавные, выразительные гримасы за спиной Химскирка. Я знал от Джеспера, что она посвящена в тайну — подобно субретке в комедиях. Она должна была сопровождать Фрейю на её необычном пути к браку и счастью «до конца жизни». Но зачем она бродит близ бухты ночью — если не по своим собственным любовным делам, спрашивал я себя. Но насколько я знал, никого подходящего для неё не было на всей группе Семи Островов. Вдруг мне пришло в голову, что она подстерегала здесь меня.
