Четыре маленьких рассказа из его книги «Klange»
(изд. R. Piper A. Co, Munchen)
Оно было разорвано. Я взял оба конца в обе руки и плотно их друг к другу держал. Вокруг росло что-то. Вплотную вокруг меня Но видно не было ничего.
Я думал, что ничего и не было. А вперед двинуться не мог. Я был как муха в опрокинутом стакане.
Т.-е. ничего видимого, а не прорвешься. Было даже пусто. Прямо передо мной стояло дерево, вернее сказать деревцо. Листья как ярь-медянка зеленые. Плотные как железо и как железо твердые. Маленькие кроваво светящиеся яблочки висели на ветках.
Вот все что было.
Синее, Синее поднималось, поднималось и падало.
Острое, Тонкое свистело, вонзалось, но не протыкало.
По всем концам грохнуло. Толстокоричневое повисло будто на все времена.
Шире расширь свои руки.
А лицо свое покрой красным платком.
И может быть, еще ничего не сдвинулось: только ты сдвинулся.
За белым скачком белый скачок.
А за этим белым скачком еще белый скачок.
И в этом белом скачке белый скачок. В каждом белом скачке белый скачок.
Вот то то и не хорошо, что ты не видишь Мутное: в Мутном то оно и сидит.
Отсюда-то все и начинается . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Треснуло . . . . . . . . . . . .
Совсем большие дома рушились внезапно. Маленькие дома оставались невредимы.
Толстое, твердое, яйцеобразное оранжевое облако повисло над городом вокруг. Казалось, оно повисло на остром конце длинного креста высокой худой колокольни и светило фиолетовым светом.
Сухое, голое дерево поднимало к голубому небу свои дрожащие трясущиеся длинные ветви. Оно было черно, как дыра в белой бумаге. Четыре маленьких листа дрожали временами. А было безветренно-тихо.
