Первые грозы | страница 7



Митя впервые слышал такие умные рассуждения о человеческой красоте. Раньше об этом он никогда не задумывался, а сейчас почему-то заинтересовался. Придя домой, он зажёг лампу и первым делом поставил на стол зеркало. С глубокой заинтересованностью он стал разглядывать своё лицо. Ничего особенного. Обыкновенное. Светлые глаза, невидные ресницы. Волосы в разные стороны, будто грачиное гнездо. Нос лупится, как молодая картошка. «Некрасив», — с чувством некоторой горечи заключил про себя Митя. Но тут же ему вспомнились Полины слова о том, что каждый человек при желании может стать красивей! «А как же стать красивым?..» Задумавшись над этой проблемой, Митя и не заметил, как походя съел добрую половину огромного арбуза. Выйдя на крыльцо, он расстелил на траве старый тулуп и сразу повалился спать.

Утром Митя, как и обычно, ушёл из дому, но не на работу, а вместе с мальчишками на Кубань. Он жалел мать и не хотел её расстраивать своими делами. Аншован пообещал устроить его через знакомого наборщика в типографию.

То необыкновенное состояние, недавно возникшее в сердце Мити, теперь не покидало его ни на минуту, будто где-то в нём вспыхнул чудесный огонек, и куда бы Митя ни устремлял свой взгляд или свои мысли, всё это, попадая в свет его огонька, принимало удивительную, нежную окраску. Это напоминало игру, затеянную ребятами на реке. Держась за крепления деревянного моста, Митя опускался на дно протоки и, раскрыв глаза, с удивлением любовался сказочной подводной феерией: в желтоватой, насквозь пронизанной солнцем воде камни будто оживали, горели голубыми, зелёными, золотыми огнями. Изредка мимо лица проскальзывали серебряные пескари, а толстые, обросшие плюшевым мхом почерневшие столбы моста отсвечивали тёмным малахитом. Всё здесь было необычным, преувеличенным — и форма, и краски. Такое же творилось и в его душе.

На следующий день Митя с Аншованом наведались в типографию. Старый наборщик Дядько, хорошо знавший Митиного отца, сказал, чтобы утром Митя выходил на работу.

Вечером они снова были в цирке, где перед началом представления состоялся большой митинг. С докладом выступил однорукий редактор газеты, рассказавший о том, что в горах организовалась белоказачья банда в несколько сот сабель и движется к городу. После него выступил с рассказом прискакавший из станицы председатель станичного исполкома, иногородний казак с запорожской фамилией Забей-Ворота.

За один лишь этот вечер Митя повзрослел, может быть, на целый год — столько узнал нового и важного. О многом в жизни он, оказывается, даже и не догадывался. Вокруг шла скрытая борьба. В предгорных станицах было неблагополучно. Забей-Ворота, раненный на фронте осколком в лицо, говорил об этом отрывисто, косноязычно, с трудом подбирая слова-булыжники, по первому впечатлению даже несуразно, но, странное дело, несмотря на это, а может быть, именно поэтому — правда всегда проста и нескладна! — слова его доходили и трогали слушателей.