— Это дешевые ботинки. Всего тридцать долларов за пару. Благодаря этому они могут стать символом борьбы бедных с богатыми, — говорит он и подсматривает в записи, спрятанные в ящике письменного стола. — Мой ботинок стал символом борьбы! — читает он. — Моя фирма поддержит диалог на Ближнем Востоке. Я буду помогать палестинцам, чеченцам и Сектору Газа. Байбайбуш станет оружием в борьбе за мир во всем мире.
Как именно он собирается повлиять на мировых лидеров, шеф не рассказывает. Поняв, что его речи не производят на меня особого впечатления, он закрывает ящик стола и предлагает закурить.
— Мир на Ближнем Востоке? Не при нашей жизни, — говорит Зейнеп, студентка из Стамбула. — Эту пару я покупаю в подарок отцу. Он офицер. Как раз вышел на пенсию. Он тоже считает, что израильтянам с арабами не договориться. Зачем ему ботинки? Ну, в Турции тоже найдется, в кого их бросить. — Зейнеп будто взвешивает в руке байбайбуш. — Несколько политиков. Певцов. И этот чертов Орхан Памук.
С политиками все понятно. Эти всегда что-нибудь натворят. Певцы? Предположим, часто фальшивят. Но чем студентке не угодил нобелевский лауреат? Мы выходим из магазина и отправляемся выпить кофе. Я прошу Зейнеп объяснить поподробнее. Она читает мне небольшую лекцию из области пограничья литературы и жизни.
— Во-первых, он ни одного дня в жизни не работал. Сам из богатой семьи. А есть писатели, кто лишнего куска себе не позволит — только бы иметь возможность писать. Почему им никто Нобеля не дает?
Я отвечаю, что если давать только бедным, то это будет благотворительность, а не Нобелевская премия. Зейнеп качает головой.
— Знаешь, почему Памуку дали премию? Потому что он позорит турецкий народ! Смеется над тем, что мы гордимся своей историей. Что до сих пор вспоминаем великие победы нашей армии. Что не можем найти себе место между Востоком и Западом. Писатели должны воспевать прекрасное в народе. А он выпячивает недостатки. Но больше всего меня задевает то, что он оскорбляет Ататюрка.
И Зейнеп напоминает мне, как после Первой мировой войны соседи хотели поделить Турцию, но Ататюрк им не позволил. И как он реформировал страну, приближая ее к Европе.
— Турция не должна ничего менять в его заветах! — негодует дочь офицера. — Если кто-то пытается его очернить, меня аж зло берет. Еще пять лет назад Ататюрк был святым. А сегодня Памук, который над ним насмехается, получает Нобеля. А какой-то горе-режиссер
