Сен-Клер обменялся быстрым взглядом с доктором и придвинулся к болгарину.
— Ну, говори! Назови имена всех, и ты свободен!
— Свободен! — повторил Дяко, а глаза его не отрывались от Джани-бея. «И этот навис надо мной. И он ждет, как другие. Чего ждет? Чтобы я сказал? Выдал? Эти сведения очень важные, я должен был отнести их полковнику Сердюку... Я уже уходил, отчаялся в другом, когда он сам...»
— Кто? Скажи его имя!
— Как? Опять вслух? — Дяко в ужасе замотал головой, зажал рукой рот. — Что со мной? Я думал, меня лечат...
— И будем тебя лечить. Скажи, кто дал тебе сведения?
— Сведения? Да он сам. Я уже отчаялся и сказал им... «Опять я говорю! Не могу удержаться...»
— Имя его! Имя!
— Имя... Его имя... Нет! Нет!
Обезумевший от ужаса, Дяко вскочил на ноги, замахал руками. Коч-баба прыгнул на него, но он его отбросил. В руке у него был нож горбуна.
— Берегитесь!
Кто это крикнул? Все бросились врассыпную. Тот, кого он принимал за Тымрышлию, — в самый дальний угол.
— Не стрелять! Его нужно взять живым! — раздался повелительный голос Сен-Клера.
Страдальческая гримаса исказила лицо Дяко, казалось, он вот-вот зарыдает или же разразится горьким смехом. Вдруг он приставил нож к своей окровавленной груди и изо всех сил вонзил его в сердце.
Под вечер, закончив последнюю в этот день операцию, доктор Климент Будинов, выполняя свое обещание, отправился к миссис Джексон, то есть в хорошо ему знакомый дом соседей Задгорских. Американка, вероятно, забыла о своей просьбе — у нее был в гостях генерал Бейкер. Проскучав несколько часов на заседании (том самом, о котором маршал Мехмед Али условился по телеграфу еще из Константинополя), Бейкер улизнул оттуда к Маргарет пить чай. Они много курили и оживленно разговаривали, о ее первой корреспонденции, которую она набросала вчерне, вернувшись из лазарета.
— А, это вы! — сказала она, когда Филипп ввел врача в затянутую дымом комнату. — Входите! Право, у человека столько обязанностей, что для заботы о здоровье не остается времени.
— Я мог бы и завтра, сударыня...
— Нет, зачем же, прошу вас!..
Маргарет представила мужчин друг другу — фамилию Климента она, конечно, забыла, но Филипп подсказал — и с улыбкой обратилась к генералу:
— Валентайн, пожалуйста, посидите в соседней комнате, хорошо? Господин Задгорский, надеюсь, составит вам компанию.
— Почту за честь, — немедля отозвался Филипп.
Маргарет и Климент остались одни. Стараясь держаться с нею, как он обычно держался со своими пациентами, Климент спросил:
