— Они, наверное, уже спят. А ты поклонись от меня Джузеппине!
— Она-то ждет, я в этом уверен! Иметь молодую жену, мой милый, опасно, но стареющую — куда опасней! Чао!..
Цилиндр маркиза блеснул под высоким фонарем, где развевался итальянский флаг, потом весело хлопнула калитка и раздался его добродушный голос:
— Паоло!.. Эй, Паоло, черт тебя подери, отворяй скорей, пока синьора не догадалась, что ты заснул!..
Вернувшись в консульство, Леге с удивлением обнаружил, что в комнате, отведенной его матери, горит свет.
— Я думал, вы давно уже спите, мама, — сказал он с улыбкой, заглянув к ней в комнату.
— Входи, входи! — пригласила она сына, с неожиданной для ее возраста живостью обернувшись к нему. — Я действительно очень утомилась, но ванна меня освежила. Вот только все эти мысли, мой милый, эти мысли!..
Леге удивился. Он знал, что мать не любит вмешиваться в его личную жизнь (так же как сама она не позволяла вмешиваться в ее собственную), и поэтому намек, хотя он его и ожидал, показался ему чересчур откровенным и поспешным.
— Надеюсь, Сесиль вам не надоела своей болтовней, мама?
— Сесиль — прелесть!.. Несчастное дитя! Леандр, ты совершаешь преступление! — неожиданно и дерзко, пользуясь именно тем оружием, которого он больше всего боялся, напала она на него.
— Вы хотите сказать, что я плохо воспитал свою дочь?
— Да. Да! И это... И все!
— Мама, вы в самом деле переутомились. Путешествие подействовало вам на нервы.
— Я все, все хочу тебе высказать! — бросала она, сердито расхаживая по комнате в своем вишнево-красном развевающемся пеньюаре и накладывая на лицо крем. — Развелся с Марго, приехал в эту дикую страну...
— Зачем вы мне напоминаете? — прервал он ее, побледнев.
— Оставил несчастное дитя без матери! Без воспитания! Без нежных забот!
— Так лучше для Сесиль. И вы знаете почему!
— Знаю. — Она остановилась. — Знаю. Из-за пустяка разбил свою жизнь. И жизнь Сесиль. И мою!
— Вы называете это пустяком?
— Экая важность! С кем не случалось!
— Мама!
— Если бы все стали разводиться... Если бы все стали пренебрегать святостью церковного брака из-за какого-то ничтожного увлечения!
— Вы знаете, что я не дорожу церковными догмами.
— Да, знаю. И еще знаю, что во всем виноват ты!
— И это говорите вы! — вскрикнул он, уже не в силах сдерживаться. — А ведь раньше вы говорили другое! Она же мне изменила — изменила подло, гнусно... Я ее уличил! Скажите, разве я ей не простил? А она — опять! И опять я ее простил. Неужели вы не понимаете, что я не мог больше ее выносить... И все это ваше общество, которое...
