Как хотелось Неде пережить такой же роман!.. В мыслях она не раз посвящала свою жизнь страждущим. То воображала, что становится учительницей там, где в ней нуждаются, то — что уходит в простой одежде из дому, от семьи, и, как монахини-миссионерки, о которых им рассказывали в пансионе, удаляется в пустыню и там живет среди дикарей, сеет первые семена культуры... И всегда она вплетала в свои подвижнические приключения и некоего мужчину. Она не представляла себе ясно его наружность, только намечала отдельные черты — губы, глаза, руки, — делая это под влиянием последней прочитанной книги. Но в характере этого человека неизменно было что-то пылкое, покоряющее. Он наполнял ее жизнь любовью, и она переживала эту рожденную своей мечтой любовь! Но он наполнял ее жизнь и страданиями. Потому что каждая история кончалась трагически, и этот человек появлялся только затем, чтобы удвоить и без того тяжкие муки, которые ей приходилось выносить, выполняя свой долг.
Нет, это была не просто игра фантазии и не сентиментальные девичьи мечты. Это был целый мир, созданный книгами и противостоявший повседневности. В этот мир она уходила в пансионе, когда от нее оторачивались соученицы; в нем она укрывалась и сейчас, хотя была среди своих, хотя ее любили и она любила...
«Как я хочу быть такой же, как Соланж де Растиньяк, — увлекшись, размышляла она, держа книгу в руках, но не читая. — Наши судьбы так схожи. Она одинока, как и я. Там война (в романе описывалось какое-то драматическое событие из времен гугенотов) и здесь война... И там все перепуталось так же, как у нас...»
Печальная участь бедной Соланж де Растиньяк напомнила ей, что где-то под Плевеном гибнут люди. Она невольно перенеслась туда, но не на фронт, а вообразила, что она в каком-то смрадном лазарете вроде софийских, где стонут и умирают сотни раненых. Сначала она не думала о том, где именно находится эта больница. Только представляла себе страдальческие лица людей. Но потом решила, что это непременно русский лазарет, — ведь она болгарка и не пойдет в турецкий, хотя дамы из иностранных миссий лечат турецких раненых. Она поколебалась, сказать ли ей, откуда она и кто такая. Но потом в этой игре воображения появился тот, всегдашний ее рыцарь. У него были синие-синие глаза, и он все время просил пить. Сначала она так его про себя и называла — тот, с синими глазами. Но потом узнала, что он какой-то князь, и они заговорили по-французски — почему-то им не хотелось, чтобы другие понимали их разговор.
