Его узнали. Узнали отпрыски и сподвижница изменника Гриня.
Узнали и конечно же не умолчат, донесут господам гестаповцам. А в соседнем поселке – Крымрозе, – живут дети и жена Мизько, живут в страхе за жизнь, ибо прикрываются не ахти какой надежной версией, будто сам Мизько служит в Красной армии. Для доказательства в семье есть военкоматская повестка о призыве на военную службу. Такой же повесткой в Зуе прикрывается и Мозгова Полина с двумя дочурками. На волоске от гибели семьи и других партизан.
До сих пор их не трогали немцы. Теперь же!.. Если хоть одно слово Гриней о партизане Мизько долетит до уха гестаповца – жена и дети партизанского командира, а заодно и все семьи партизан, прикрытые такими же повестками, погибнут: их расстреляют фашисты, как расстреляли они сотни и тысячи других местных жителей, выданных раньше. Вот как обернулось дело!
Стоя с автоматом наизготовку, Мизько повел взглядом в сторону, похоже, искал кого-то, может, политрука Мозгова, чтобы тот подсказал, как поступить с этой тигрицей, но кругом царила пустота и полумрак: политрука вместе с партизанами увлек за собой беглый Гринь. Выход из положения вожаку пришлось нащупывать самому.
– Одевайтесь! Пойдете с нами! – сухо приказал он.
Спрятать Гриней в лес, как прячут концы в воду, – это был разумный выход, и, найдя его, Мизько вздохнул с облегчением. Но хозяйка с согласием не спешила; живя с Гринем теперь в «раю нового порядка», часто принимая в своем доме господ немецких офицеров, она постоянно испытывала страх – лес-то рядом, а в лесу, частенько слышно, – партизаны. Того и гляди, дознаются, постучат. И вот они постучались, да как постучались! Миром тут не пахнет.
– Не пойду! – отчеканила хозяйка, вложив в одну фразу всю себя: твердость решения, силу воли и сметку напроказничавшей плутовки. Из этого следовало, что испугом ее не возьмешь, она, видать, стоит самого Гриня, если не десятка Гриней, вместе взятых.
– Ты вот что, хозяйка, – стараясь смягчить тон и опуская автомат, сказал партизан. – Не петушись…Слушай. Страхи ваши понятны. Но дети и жена за Гриня не в ответе. Это гарантирую!
– А я дом не оставлю. Хозяйство! – она повела взглядом по комнате, и Мизько невольно окинул глазами видимую часть жилища: стены, увешанные коврам и картинами, хрусталь и сервизы, нагромождения разнообразной, видать, во многих домах награбленной мебели.
– В таком случае уведем силой!
– Убей, не брошу! – Гринь вскинула распатланную голову и шагнула грозе навстречу, грудью на дуло. – Крик поднимем! Село на ноги поставим…И раскроются твои делишки, Мизько!
